сообразительна девочка. Да, ты понравилась мне, и при других обстоятельствах я бы оставил тебя. Но не при тех, когда ты являешься едва ли не единственной слабостью Монроука. Любовь губит горячие сердца, увы. Без неё тебе будет легче, юный Юлиан. Понимаю твой гнев, но со временем тебе станет лучше. Если нет любви – никто не вырвет тебе сердце!
– Убей лучше и меня, – собрав всю волю в кулак, проговорив Юлиан, прижав Пенелопу к себе уже до невозможности крепко. Так можно и кости поломать. – Если ты лишишь меня Пенелопы, но оставишь в живых меня, пожалеешь об этом. Однажды я приду за тобой и вырву уже твоё сердце.
– Какие пафосные речи, – перебил его Молтембер, изобразив что-то руками. – Тебе следует правильно учиться говорить и мыслить. Я научу тебя. Нас и наш новый мир ожидает великое будущее. Всего лишь сто тысяч людей. Плохих людей. Взамен мы спасём миллиарды.
Юлиан промолчал. Он мог бы снова распалиться в речах с угрозами, но всё это было бы только словами и ничем более. С Ривальдой умерла его последняя надежда спасти Пенелопу.
– Да начнётся обратный отсчёт! – воскликнул Молтембер, после чего взмахнул рукой и создал в ночном воздухе огромное летающее зеркало, на котором отражался циферблат Центральных Часов.
Оставалась ровно минута.
– Сейчас все в панике, – сказал Молтембер. – Все предчувствуют скорую погибель. Фрейлейн Лютнер, вероятно, тоже. Как это символично – под бой курантов люди будут умирать!
Оставалось тридцать секунд. Юлиан не замечал в Пенелопе никакой паники, только обречённость и бешеное биение сердца.
– Всё будет хорошо, – прошептала она ему и поцеловала на прощание.
Прощание? Пора прощаться? Через несколько секунд её не станет? Нет, этого не может быть. Юлиан не смирится с этим!
Хотя кто его спросит ровно через восемь секунд?
Обратный отсчёт… Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… И…
Снова два. Почему два? Ровно за секунду до полуночи часы вдруг остановились и пошли в обратную сторону.
– Как это возможно? – в исступлении спросил Молтембер.
"Прыгай" – неожиданно раздался голос Ривальды прямо из амулета Юлиана, и её образ привиделся ему в последний раз.
Пенелопа, похоже, ничего не слышала. Но она была жива.
И другого выхода не оставалось. Только лететь. Навстречу ветру. Всяко там, в полёте, хуже уже не будет.
Он схватил её, прошептал что-то вроде "доверься мне" и прыгнул вместе с ней.
Но полёт был недолгим. Стремительно летящий дракон подхватил их буквально сразу же и усадил на свою огромную рыжую спину.
– Драго? – удивился Юлиан, не в силах поверить, что он так незаметно вырос за это время настолько, что мог переносить на своей спине сразу двоих почти взрослых людей.
– Что это такое? – спросила Пенелопа.
– Миссис Скуэйн заботится о нас и после…
Договорить он это не успел, потому что в это же мгновение сзади раздался громогласный взрыв Центральных Часов. Дракон еле-еле успел покинуть эпицентр взрыва, тем самым не дав в обиду своих всадников.
– Что случилось? – спросил Юлиан сам у себя и обернулся.
Пенелопа не дала ему договорить. Она развернула его всеми своими силами к себе и принялась яростно целовать.
22. Реквием
"Карты брошены на стол, но я не вышла победителем из этой игры."
Ривальда Скуэйн, ноябрь 2010
Лиам Тейлор кропотал за книгами, ища в них информацию для грядущих конспектов, когда дверь в его кабинет без стука отворилась.
Поднимать головы, для того, чтобы узнать, кто это, смысла не было никакого. Без стука в этот кабинет заходил только один человек. И в этот раз это снова был он. Вернее говоря, она.
– Я рада, что ты ждёшь меня, – сказала миссис Скуэйн и тихо прикрыла за собой дверь.
– Ещё бы, – недовольно огрызнулся мистер Тейлор, посмотрев поочерёдно на наручные часы и на настенные. – Ночь на дворе, а я всё в академии. Меня дома сын ждёт…
– Он справился, – перебила его Ривальда и села за стол напротив него.
Мистер Тейлор снял свои очки, которые использовал исключительно для чтения и положил на стол. Читать сегодня больше вряд ли пришлось бы.
– Ты про Юлиана Мерлина, – максимально изображая непонимание, кивнул мистер Тейлор. – У тебя хватило смелости и бесчеловечия…
– Не время для нотаций, – остерегла его Ривальда. – Сейчас на кону нечто большее, чем спокойный сон мальчика.
– И чем его жизнь…
– Молтембер не убьёт его. Я это знаю точно. Но теперь, – она вытащила из-под воротника невыразительный, несвойственный остальному её гардеробу, кулончик. – Теперь я знаю, где находится Молтембер.
– Отследила…
– Да. Всё вровень так, как я и хотела.
– Отправишься вслед за ним? – спросил мистер Тейлор, сделав голос чуть потише.
– Разве у меня есть другой выход? Я всё это начала. Мне всё это и заканчивать.
Мистер Тейлор привстал из комфортного стула и сделал пару кругов вокруг стола, предварительно надев очки.
– Тебе не справиться, – сказал он. – Отправившись к Молтемберу, ты сделаешь всё так, как он и хочет.
– Разве? Он хочет, чтобы я добралась до него через депо, на поезде, который едет не пойми куда. И в котором я потеряю Проксиму и буду бессильна.
– Даже имея силу, одной тебе не справиться, – проговорил мистер Тейлор. – Ты знаешь, у кого черпает силы Молтембер. Да-да, у тебя. И рядом с тобой его силы будут такими же, как и твои.
Пока мистер Тейлор всё так же беспечно ходил по кабинету, Ривальда схватила его чашку с чаем и немного отпила.
– Даже если мне не удастся его убить, Лиам, – сказала она. – Если он убьёт меня, разве мы проиграем? Тогда он погибнет и сам. Не отправится в Эрхару, а просто умрёт.
– Ты думаешь, что он не знает того, что знаем мы?
– Он не знает того, что я провела Сорвенгера
– Тише! – кинулся мистер Тейлор к ней и прижал свой указательный палец к её губам. – У стен есть уши.
– Если бы он знал об этом, Сорвенгер был бы уже мёртв. Кому, как не мне знать, как он наказывает за ошибки?
– И то верно, – согласился с ней Лиам и наконец присел обратно.
Он инстинктивно потянулся за своим чаем, но, не обнаружив его там, не особо расстроился.
– И это остаётся нашим козырем. Я применю эффект неожиданности и постараюсь его убить его же душой. Если не получится и я проиграю… Он тоже умрёт.
– Я правильно понял? Ты идёшь на жертву? – удивился мистер Тейлор.
Он постарался изобразить столь невообразимое удивление, что его глаза сами собой полезли на лоб.
– А что здесь необычного?
– Такой самолюбивый человек, как
