Ковена.
Несколькими минутами ранее у входа во дворец появился оборванец. Стражники не пожелали пустить его даже к воротам, и оборванец сказал, что у него есть сведения величайшей важности, касающиеся жизни великого кагана, но скажет он их только за большое вознаграждение. Один из стражников кликнул товарища и велел позвать старшего караула.
Десятник Кулаш вышел в недовольным видом.
— Чего тебе, бродяга?
— Хочу сообщить о заговоре против кагана, — обнажил жёлтые зубы в улыбке нищий. — И жду вознаграждения за спасение его жизни.
— Наглец! — десятник побагровел. — Если это правда — насчёт заговора, выкладывай. А потом уж мы решим, какое вознаграждение тебе следует.
— Сначала два золотых, — упёрся оборванец, — а потом я скажу, что задумал Джагатай.
Услышав имя эмира, десятник задумался и велел нищему следовать за ним. Зайдя в оружейную, он затворил за собой дверь, порылся в кошеле и выудил из него два потёртых сребреника.
— Держи. А теперь рассказывай.
— Мы говорили о золоте, — оборванец шустро спрятал монеты в лохмотья.
— Если твои сведения действительно важны, я дам тебе пять золотых. Но если ты вздумал обмануть меня — шкуру с живого спущу.
Нищий понял, что пока из сурового десятника больше не удастся ничего вытянуть и заговорил. Он рассказал, что видел и слышал разговор нескольких всадников, среди которых был эмир Джагатай, с худым рыжим человеком, которого они называли магом. Воины говорили о том, что собираются напасть на правителя, а маг должен задержать высших колдуний, чтобы они не пришли на помощь охране кагана. Потом маг учинил какое-то огненное колдовство, и над его руками появились огни. А потом всадники привязали мага к тележке и уехали.
Десятник Кулаш внимательно слушал оборванца. Да, всё совпадает. Он, разумеется, видел и Джагатая с телохранителями, и худого рыжего человека на тележке. Должно быть как раз сейчас они находятся перед великим каганом. И если он, Кулаш, поспешит, то заговорщики не успеют причинить вреда ни кагану, ни Хозяйкам. А под пытками они запоют.
Кулаш задумался. Он, служивший в дворцовой страже уже больше десяти лет, видел, как постепенно менялся каган. Прежде это был великий воин, бесстрашный и безжалостный, собственными руками задушивший брата, вознамерившегося отравить его и захватить власть. Джарем вёл за собой войска, личным примером воодушевляя воинов на битву. Джарем был решительным, суровым и жестоким. А потом, когда его советницами стали колдуньи, каган изменился. А вместе с ним изменилось всё. Власть незаметно перешла в руки женщин, войска без поддержки шаманов и колдуний уже не осмеливались выступить в походы. Да ещё и мертвяки, которые с благословления колдуний шляются по Эрмелеку, словно издревле живут здесь. Последние годы воздух столицы отравлен мертвечиной и колдовством.
Десятник всей душой желал смерти колдуньям. И если неизвестный маг может убить пару-тройку мерзких старух, то так тому и быть. А Джарем… — тут Кулаш сурово сжал челюсти, — Джарем уже давно превратился в придаток Ковена. Джагатай обладает всеми качествами настоящего кагана. За ним воины пойдут и в огонь, и в воду. Да они уже и пошли — под стенами Эрмелека сейчас стоит тысяча отборных солдат эмира. И они явно готовятся утопить город в крови.
Сквозь решётку небольшого окна Кулаш увидел, как по двору идёт старая колдунья Азра. За ней семенили несколько сестёр в серых одеяниях, а между ними по воздуху плыла тележка со связанным человеком. Тем самым магом. Десятник принял решение.
— Ты сообщил действительно ценные сведения, — сказал он. — Пожалуй, пять золотых — слишком мало. Десять. Я дам тебе десять монет, но обещай, что не скажешь никому ни слова, иначе заговорщики ускользнут от правосудия.
Оборванец начал клясться, что будет нем, как рыба, горящими глазами следя, как десятник полез в кошель. Но Кулаш выхватил саблю и нанёс рубящий удар. С сухим стуком отрубленная голова упала, заливая кровью земляной пол. Кулаш вытер лезвие, спрятал саблю в ножны и вышел во двор. Когда процессия колдуний скрылась из виду, он подозвал к себе одного из стражников и тихо сказал:
— Если появится ещё какой-нибудь соглядатай — убей его сразу. А я схожу к Джагатаю, скажу, что «неистовые» с ним.
Глаза воина блеснули — он с полуслова понял, о чём говорит начальник.
Глава 30
* * *
— Адепт, — строгим голосом проговорил архимаг, — сейчас не время для женских капризов. Тем более, капризов безумных.
— Это не каприз, — резко ответила Илонна. — Я должна поехать в Запретный предел, и трое из вас будут сопровождать меня в пути.
— Кто-нибудь слышит это? — всплеснув руками, вскричал архимаг. — Девчонка собралась в Запретный предел. А ты не забыла, что живыми оттуда не возвращаются?
— Воины клана по несколько раз в месяц ходят в патрули в Запретный предел, — хмуро сказала Илонна. — Да, иногда они гибнут. Но я попрошу старейшин дать мне мастеров, которые были в Запретном пределе по тысяче раз. С такой командой ничего не страшно.
На лице мага — старшего команды, оставленной гроссмейстером в Григоте, появилось смущение. Да, он не раз слышал о безумных походах вампиров. Но сам он соваться в смертельно-опасную местность не собирался. И никого из своих врачевателей отпускать с девчонкой тоже.
— Я сказал — никаких запретных пределов! — отрезал он. — Что за блажь? Зачем ты собралась погибнуть сама и погубить лучших специалистов Академии?
— Мне нужно поговорить с великими драконами.
На сей раз архимаг Фрол замолк надолго. Пару месяцев назад он бы в лицо рассмеялся тому, кто сказал бы о разговорах с драконами. Тем более, с великими. Но после того, как Тринн и Аид сожгли половину тилисской армии под стенами Тирогиса, подобная фраза не вызывала смеха. Тем более, что драконов привели адепт Диллитон и вот эта самая девица-вампир. Что у погибшего Диллитона, что у девушки есть драконья магия. Так что, вполне возможно, драконы и поговорят с ней, а не сожгут и не съедят.
По всем канонам и законам Академии старший отряда, а именно он — архимаг Фрол, должен командовать. Но гроссмейстер перед отъездом чётко дал понять, что без вампирши ему лучше не возвращаться в Академию. Драконий дар, чтоб его, видите ли слишком важен! А упрямая девчонка вбила себе в голову дурацкую мысль и наотрез отказывается выезжать в Тирогис.
Илонна настойчиво смотрела на архимага, медленно закипала и думала, почему гроссмейстер назначил командовать отрядом врачевателей такого нерешительного тупицу.
— О чём ты хочешь говорить с драконами?
— Это касается только тех, в ком имеется драконий дар.
— Я должен связаться с Тирогисом и получить личное распоряжение гроссмейстера. Но, чтоб ты знала, вряд ли он разрешит. Он и без того будет
