– Подставившись сами? Сомнительно.
– Лестин в это верил. В любом случае, он не был готов отказаться от этих денег, привык жить на широкую ногу.
– Я узнал всё, что хотел, – герцог в последний раз пристально посмотрел на сына, после чего отвернулся, словно не в силах на него смотреть. – Риситейер, закончи допрос.
Один из дознавателей, не тот, что обыскивал дом на предмет опасных ловушек, а другой, кивнул в спину моему дракону:
– Будет исполнено, ваша светлость.
– За это ведь положена казнь? – негромко уточнила я, тоже в спину Вандерика. – Ну, за малышей оборотней?
– Да, – кивнул тот, не оборачиваясь.
– А сам он мог бы избежать казни за покушения? – кивнула я на Лэндориера, хотя мой дракон этого видеть не мог. – Эйдер-то жив, то есть, покушения не удались.
– Не знаю. Но шанс был. Теперь уже вряд ли.
– А он действительно любит сына, – пробормотала я. Отцовская любовь для меня сейчас была болезненной темой, зацепило за живое. – Готов был отдать свою жизнь, чтобы спасти его.
– Одна жизнь старика на три молодых – неплохой обмен, – раздался всё такой же ровный голос, услышать который больше я как-то не рассчитывала.
Вандерик резко обернулся и впился взглядом в сына.
– Три жизни? Чьи ещё две? Кого ещё ты покрываешь?
– Никого. Пытался просто спасти. Не вышло.
– Объяснись!
– Лестин – вдовец. Если и он, и я попадём в тюрьму, его дочери окажутся в приюте.
– У тебя трое детей, – напомнил дракон. – Разве остальные не смогут позаботиться о племянницах?
– Старшая дочь замужем за гардестанцем, я не видел её уже более пятнадцати лет. Младшая полгода назад родила двойню, и в семье теперь пятеро детей, а магазин зятя большого дохода не приносит, едва на плаву держится. Они не потянут ещё двоих детей без посторонней помощи. Я бы завещал внучкам свои накопления, но знаю, что наше с Лестином имущество будет конфисковано.
– Если бы твои деньги достались дочери, она взяла бы твоих внучек в семью? – уточнил Вандерик.
– Не знаю. Возможно. Сейчас она сама в непростом положении, я помогал ей, но больше не смогу.
У меня сжалось сердце от жалости к незнакомым мне девочкам, которые уже потеряли мать, а теперь лишатся и отца, а заодно и дома. Вандерик же снова отвернулся и, ведя меня за руку, вышел из комнаты. Я заметила несколько следователей в доме, они явно всё слышали, и когда мы вышли из гостиной, двое из них зашли туда, остальные остались в прихожей.
– Пошлите к нему целителя, – отдал приказ мой дракон одному из них, после чего мы вышли из дома и сели в карету. Я только сейчас обратила внимание, что на козлах сидел оборотень в форме.
В карете дракон тут же затянул меня на колени, закутал в объятия и уже привычно прижался щекой к моим волосам. Кажется, прикосновения ладоней ему было мало, и сейчас он усиленно об меня успокаивался. Я тоже обняла его, прижалась крепче, и так мы сидели довольно долго, пока я не почувствовала, как он начал расслабляться.
– Вандерик, – решилась я на вопрос, но была перебита:
– Этой ночью ты называла меня иначе.
– Дэрик? – уточнила я.
– Да. Меня никто никогда так не звал, только ты. Мне понравилось.
– Дэрик, – повторила я, потому что, мне и самой понравилось его так звать. Случайно слетело с языка, когда я была ужасно взволнована и расстроена, но, похоже, очень удачно. – А целитель Лэндориеру зачем?
– Воздействие, которое применил к нему Севилиан – серьёзное вмешательство в сознание. Это самая крайняя мера, применяется только по прямому разрешению вышестоящего начальства, сам Севилиан её применять без моего приказа права не имел. Именно его я не хотел применять к Риварту, да и тут пытался избежать. Но Лэндориер не оставил мне выбора. И если сейчас с ним не поработает целитель, он будет страдать мигренями долгие годы.
Дракон замолчал на какое-то время, потом выдохнул:
– Которых у него нет.
– Но ты не мог позволить ему страдать даже то время, что ему отпущено, – догадалась я.
– Я не могу спасти его – тут разве что императорский приказ о помиловании помог бы, но Сиандерин на такое не пойдёт, поэтому я даже с прошением обращаться не стану. Но то, что в моих силах, я для своего сына сделаю.
– А его деньги? Их можно не конфисковывать, а отдать его дочери для внучек?
– Нет. Но я и сам вполне могу платить за содержание своих правнучек, чтобы они жили в семье. Заодно поручу кому-нибудь из своих людей разобраться, что там с тем убыточным магазином.
– Октару?
– Ему и так работы хватает. Не забывай – у меня торговая корпорация, там найдётся немало компетентных людей, кому можно это поручить.
– Ты ведь хотел познакомиться со своими потомками – вот отличный повод! – воодушевилась я.
– Да, просто великолепный, – горько усмехнулся дракон. – «Здравствуйте, я ваш дедушка и прадедушка. Я только что лишил вас отцов, деда и брата». После этого они меня будут просто обожать, я уверен.
– Ты лишил? – искренне удивилась я. – А не они сами, став преступниками, обрекли своих родных на сиротство или нищету?
Насчёт нищеты я, конечно, преувеличила, но звучало… солидно, что ли.
– Я не знаю…
– Ты даже при аресте присутствовать не будешь! А этого Лестина и не видел никогда. В чём твоя-то вина? В том, что ты – главный имперский дознаватель? – распалялась я всё больше – ну, несправедливо же, что именно Вандерик себя виноватым считает. – Вообще-то, именно ты здесь – потерпевшая сторона!
– Я? – даже растерялся от моего напора дракон.
– А кто? Чьего сына и наследника чуть трижды не убили, причём один раз – собственноручно? На чьего похищенного ребёнка надели ошейник? – тут я вспомнила, что я тут с драконом в одной лодке, но озвучивать не стала, не о том сейчас речь. – А чей дом чуть взрывом не разнесло? Ты со всех сторон пострадавший! И не смей себя винить, это они преступники, а ты – нет!
– Возможно, всё же я, – вздохнул Вандерик. – Я пренебрегал своими бескрылыми детьми, и вот результат – один из них пытался убить более «удачливого» соперника. Возможно, уделяй я Лэндориеру больше времени…
– Как ты думаешь, сам он много времени уделял Лестину?
– Думаю – да, – сбившись с мысли, дракон удивлённо на меня посмотрел.
– И что в итоге? Помогло? Вырос идеальный, законопослушный человек? И чего ж он к своему любящему и такому заботливому отцу за помощью не обратился? Видимо, не особо в его любви уверен был.
– Лендориер же сказал – боялся повторить судьбу Брейна.
– От которого отреклись за кражу у семьи, а не за сами по себе азартные игры. Думаю, это был лишь повод, а на самом деле он просто боялся, что отец пресечёт его способ добычи лёгких денег. Знаешь, воспитание воспитанием, но если кто с гнильцой – тут уж ничего не поделать, хоть пляши вокруг него, хоть бубликом изогнись.
