Я присела подле Женечки.
— Я не могу. А кто с Берькой гулять будет?
— Дядя Женя.
— Он не может один.
— Он может. Он все может.
Даже меня поддержать. Тогда, когда ноги перестают это делать. Я прижала дочь к груди, уперлась подбородком в ее хрупкое плечико, чтобы не застучать зубами. Больно… Как же больно!
— Я скоро приеду. Слушайся бабушку…
— Надо. Она тебя ждёт. Я скоро приеду. К тебе…
Чуть не сказала — за тобой. Что было бы правдой. Но сейчас эта правда никому не нужна. Влад не встревал в разговор — возможно, боялся накалить атмосферу ещё больше. Ему сейчас четыре часа держать оборону самому. Я могу только злорадно ухмыльнуться. Возможно, это поможет не разреветься. Нужно быть сильной. Я ведь родом из настоящего города-героя.
С Ярославом мы обнялись походя. Даже если он и хотел большего, то перед отцом решил играть во взрослого. Пусть поиграет. Может, скоро надоест.
Я не стала дожидаться отправки поезда. Легкой дороги на дачу у меня не будет. Мне бы сохранить легкой походку хотя бы до вокзальных дверей. За ними меня ждёт город. Пустой. Хоть в нем и есть Джек. От которого я впервые нахожусь на расстоянии телефонного звонка.
69. Мухи
Час мы, кажется, не разговаривали. На вопрос «Ты как?» отвечать не хотелось. Других у Джека не нашлось. Для меня. Сам он, наверное, задавался не одним вопросом, а тысячей и одним: о том, как нам жить дальше.
На даче нас ждал новый сюрприз, пусть и ожидаемый. Под Берькин вой мы сняли с калитки записку от соседей с просьбой не запирать собаку.
— Я сам схожу к ним, — сказал Джек, когда я открыла дом и выпустила ненормального, впервые оставшегося без надзора, пса. — С собакой.
Джек взялся за поводок. Я — за голову.
— Спроси заодно про калитку и доступ к реке.
Хотя перенос забора — последнее, чем хотелось сейчас заниматься. Хотелось лечь на диван и не вставать с него хотя бы до утра. Но в руках был телефон, и я набрала бывшей свекрови короткое сообщение о том, что Женечка напросилась с папочкой, и я готова забрать ее в любой момент. Лучшая защита — нападение. Пусть Влад выдаёт матери свою версию уже после моей. Ответ пришёл почти что моментально: «Хорошо». Только и всего: такой же краткий и испепеляющий, как и молния. С другой стороны, замечательно, что не получила в ответ простыню никому не нужной отповеди.
Может, Влад прав, и его мать ещё просто не отошла от шока. Моя вот тоже не звонит. И мать Джека ушла в подполье, переваривает… Да я и сама не до конца пока осознала своё новое семейное положение. Единственное положение, которое я могла сейчас принять, было горизонтальным.
Впрочем, мозг все равно не отключался, и когда я услышала на веранде лошадиный топот собачьих лапок, я уже набирала сообщение Генке. Хорошо, когда можно, толком и не общаясь, поддерживать видимость дружбы и родственных отношений через соцсети. Будь, что будет.
— Они не ожидали меня увидеть… — усмехнулся Джек, отгоняя от дивана собаку. — Ты в порядке?
— Прекрати задавать вопросы, на которые знаешь ответы, — проговорила я, держа телефон под подушкой.
Я не ждала быстрого ответа, но тот пришёл. Джек не стал спрашивать, с кем я общаюсь. Наверное, решил, что с отцом моих детей. Генка написал, что квартира свободна, но в ней нужно сделать ремонт перед заездом других жильцов. Я ответила, что мне перекантоваться всего на пару дней, не более того. Он не стал спрашивать причину. Просто написал, у кого взять ключи.
— Можешь пригласить дружков выпить, — ответила я без улыбки на ещё один дурацкий вопрос мужа: что будем делать вечером.
— Это последнее, чего я хочу. И у меня завтра работа. Но ты можешь выпить. Я тебе налью.
— В моем доме нет алкоголя.
Я ничего не имела в виду — как-то само собой вылетело, но при слове «мой» по лицу Джека скользнула тень. Что мне теперь ради его спокойствия совсем молчать? Но про завтрашние планы я действительно молчала. Позвоню уже с трассы или вообще из Москвы. То, что он завтра на работе, мне даже на руку. Я должна разобраться со своими детьми одна. Вся эта неразбериха началась из-за появления Сомова в моей жизни и заодно его вмешательства в процесс разборок с детьми и бывшим мужем.
— Сходить в магазин? — не унимался он.
— Я не хочу пить.
Не буду же говорить, что мне тоже завтра за руль. Уеду следом за ним. Пусть только пыль уляжется.
— Во сколько тебе вставать? — попыталась я составить в голове распорядок завтрашнего дня.
— Ты уже хочешь спать? — похоже, совершенно не догонял Джек.
— Думаешь, я усну до звонка Влада?
— А он позвонит?
Я выдержала взгляд. Даже села и подтянула ногу к груди.
— Ты издеваешься, да?
В ответ он убрал мою ногу и заменил ее своей грудью. В таких объятиях ломают позвоночник, но это определённо то, что мне сейчас нужно. Я обняла его в ответ, но приказала себе молчать. Это мое дело. Лучшая его помощь — невмешательство и вот такие вот объятия.
— Яська, все будет хорошо. Не сразу, но будет. Мы заслужили счастье, кровью заслужили.
— А что для тебя счастье? — бубнила я в его мятую и уже влажную от моих губ футболку.
— Ты и дети рядом. Что ещё?
— Я вот и спрашиваю, что ещё?
— Пока не знаю, Ясь. Давай по поступлению…
— А у тебя на складе ещё осталось место для ящиков с проблемами? — усмехнулась я.
— У меня и склада-то никакого нет.
— Значит, и проблем нет. Все мои, — попыталась я улыбнуться.
Через силу. Я и обманывала его через силу, но понимала, что правда нам не нужна. Промолчала бы в бане про развод, мы куда спокойнее вписались бы в новую жизнь. Даже если бы я все равно осталась без работы.
— Общие. Ясь, — отвечал Джек про мои проблемы. — У нас все теперь общее. Уже почти неделю как…
— Четыре дня.
— Бери больше, с прошлого воскресенья.
Джек провёл ладонью по моей щеке — холодной или горячей, не разберёшь… Только у шнауцера шерсть жесткая — Берька ринулся на мою защиту, и пришлось его отпихивать. Снова лай.
— Я сейчас запру тебя в ванной! — пришёл на помощь Джек со своей необузданной силой, но Берька не испугался. Только ещё громче залаял, но наскакивал на Джека уже без всякой боязни, больше играючи, чем скалясь.
— А потом снова соседи придут жаловаться, — отталкивала я от лица мокрую собачью бороду и самого Джека от собаки.
— Вряд ли я смогу выйти к ним поговорить. Не в таком виде…
