— Благодарю тебя, Грюмвальд! — Она испытала такое облегчение, что даже расплакалась. — Волосы ночных фей так хорошо помогают при артрите! Я не могу ловить ночных фей, потому что руки совсем не гнутся, а это происходит потому, что я не могу ловить ночных фей. Некоторые противоречия бывают слишком дурацкими даже для магии!
— Пожалуйста. — Грюмвальду и в голову не приходило, что она страдает от боли. — Обращайся. У меня имеется неограниченный запас.
— Ночные феи невозможны! — сетовала ведьма. — Они никогда меня не слушают. Поначалу я думала, что они туговаты на ухо, но нет, они просто… ну, пустоголовые. Ты когда-нибудь пробовал разумно поговорить с ночной феей?
Грюмвальд усмехнулся. Уж кому это знать, как не ему.
— А-а-а, точно! — Она явно устыдилась. — Извини за эти слова. Иногда мне так больно, что я теряю способность здраво рассуждать.
— Ничего страшного, — успокоил ее Грюмвальд.
— Дай-ка возьму свою палочку. — Ведьме потребовалось целых полторы минуты, чтобы подняться с кресла. Ее кости скрипели, как голые ветки на ветру. — Мне следовало снять с тебя заклятие много лет назад. Это непростительно, что я его оставила. Корявое колдовство, вот что это такое! Сдавать я стала к старости-то.
Она медленно-медленно-медленно пошаркала по своим обшарпанным полам, прочь от тепла и мигающего света камина, в кухню, где на полке для сковородок висело множество волшебных палочек таких форм и размеров, каких Грюмвальд никогда прежде не видел. Одни были традиционно увенчаны белыми наконечниками или звездами, другие свивались наподобие раковины улитки, или сворачивались, как змеи, или расщеплялись на конце, как спутанные волосы.
— Вот ведь, где же та, которую я тогда использовала? И вспомнить-то не могу. Ладно, вот эта подойдет… — Ведьма пару раз на пробу взмахнула ярко-желтой палочкой, размером не больше среднего пальца Грюмвальда. — А теперь напомни-ка еще разок, каким путем мы пойдем.
— Каким путем? — переспросил Грюмвальд.
— Кого мы теряем — Грюмвальда или принцессу Стефани? Я забыла, кем ты изначально был.
Грюмвальд никогда не думал об этом с такой стороны. Потерять кого-то одного. Оставить того, кем он был с самого начала, значило бы согласиться, что когда-то давным-давно он был не обоими сразу, а лишь кем-то одним, а этого он представить уже не мог. Грюмвальд знал ответ — наверное, ведьма тоже, — но поймал себя на том, что больше не верит в него. Но самое главное, ему ненавистна была мысль, что придется отказаться от этого, отказаться от них. Думать о жизни без Грюмвальда было убийственно. Думать о жизни без принцессы Стефани было убийственно. Но думать о жизни, в которой он будет либо одним, либо другой, было просто невообразимо.
— Мне нужны и тот, и другая, — с удивлением услышал он собственный запинающийся голос. — И тот, и другая. И Грюмвальд, и принцесса Стефани.
— А-а! — Ведьма явно удивилась меньше. — Порой такое случается. Невозможно отказаться от преимуществ любого из двух. У каждого воплощения есть свои плюсы. Что ж, это легко. Я просто оставлю заклятие в силе, и ты сможешь переключаться туда-сюда.
— Не у каждого, — покачал головой Грюмвальд. — У обоих. Я хочу быть обоими сразу.
— Обоими сразу? — Тут даже ведьма оторопела.
— Быть каждым — это хорошо, но переключаться туда-сюда утомительно!
— Могу представить, — пробормотала ведьма. — Но я не… Я не знаю, как сделать тебя обоими одновременно. Я даже не уверена, что понимаю, чтó это означает.
Они весь вечер просидели в домике ведьмы, обсуждая этот вопрос, просматривая книги заклинаний и зелий, пробуя в деле то одну палочку странной формы, то другую. Наконец, дряблое, серое лицо ведьмы вспыхнуло светом озарения.
— А что, если нам поискать промежду?
— Промежду? — скептически переспросил Грюмвальд. — А разве «промежду» — это не ведьминский синоним слова «между»?
— Промежду — это вариант более сложный, в нем больше переплетенных прядей, больше слоев, чем в «между». — Она улыбнулась слезящимися глазами. — Промежду принцем и ночной феей — это настолько же «ни то ни другое», насколько «и то и другое». Понимаешь? Нечто новое. Нечто большее. Нечто лучшее.
— Нечто промежду.
— Именно, — подтвердила она. — Промежду — это я могу. Ну, могу сделать то, что зависит от меня.
— А что еще надо?
— То, что зависит от тебя.
Кто бы сомневался!
— Это трудно?
— Очень.
Он прикрыл глаза и собрался с силами.
— Расскажи.
— Вот-вот, именно! — кивнула она. — Ты должен рассказать. Это не может быть секретом. Секреты делают людей одинокими. Приводят к панике, как тем вечером в ресторане. Когда ты хранишь секрет, ты становишься истериком. Начинаешь думать, что ты — единственный такой на свете, единственный, кто и то и другое, и ни то ни другое, и промежду, единственный, кто каждый день торит тропинку между своими «я». Но это не так. Когда ты в одиночку хранишь секреты, ты обретаешь страх. А когда рассказываешь, обретаешь волшебство. Дважды.
— Дважды?
— Обнаруживаешь, что не одинок. И то же самое обнаруживают все остальные. Вот так все становится лучше. Ты делишься секретом, а я делаю остальное. Ты делишься секретом — и меняешь мир.
— Это не так-то и легко. — Грюмвальду показалось, что легкие в его груди скребутся, пытаясь стать одним целым. — Я просто не могу поделиться своим секретом. Его трудно объяснить. Трудно понять. Это сложно.
— Конечно. Это же жизнь!
— И как мне это сделать? Как поделиться секретом? Что рассказать?
— Свою историю. — Ведьма не задумалась ни на миг. — Ты будешь рассказывать свою историю. Это то, что должны делать мы все.
— Но это не волшебство, — возразил Грюмвальд.
— Конечно же, волшебство! — не согласилась ведьма. — Истории — самое лучшее волшебство на свете.
…И счастливо
Поппи не могла поверить, что спортивный зал может настолько иначе выглядеть и при этом точно так же пахнуть. И дело было не в том, что гирлянды, кружевные сердечки, блестки и конфетти его не украшали. Просто какой смысл напрягаться, если все равно пахнет потными носками?
Поначалу она наотрез отказывалась объявить о своем возвращении на танцах по случаю Дня св. Валентина. Устраивать танцы в пятом классе вообще глупо. Они даже не окончили начальную школу. К тому же никто не видел Поппи уже несколько месяцев. Может, ее и на танцы-то не пустят. Волосы постепенно отрастали, но все еще были короткими и смотрелись странно. Если она придет в платье с бантом на слишком коротко обкорнанных волосах, это будет выглядеть так, будто она из кожи вон лезет, пытаясь казаться девочкой, причем безуспешно.
