сформулировали аргументы в свою защиту.
Даже спустя семь веков после этих событий Пьер Булонский предстает перед нами не просто грамотным адвокатом, а прежде всего защитником прав человека. Он открыто заявил членам комиссии, что с самого начала судебная тяжба против тамплиеров велась в атмосфере «исключительной ярости и нетерпимости»; братьев тащили, словно «овец на заклание»; применялись «самые изощренные пытки, от которых одни просто умерли, а другие стали калеками, что побудило многих солгать, оклеветать себя и весь орден». Он утверждал, что пытка делает невозможным «свободное мышление — неотъемлемое свойство любого добродетельного человека». Она лишает его «знания, памяти и понимания». Он также поведал кардиналам, что братьям-тамплиерам неоднократно показывали письма с королевской печатью, в которых Филипп IV обещал всем, кто покинет осужденный и погибший орден, не только прекращение пыток, но жизнь, свободу и пожизненную ренту.
Таким образом, все доказательства разложения ордена Храма оказались ложными и, более того, противоречили здравому смыслу. Как можно поверить тому, что так много людей знатного происхождения, достаточно способных и обладающих немалой властью, оказались «столь глупы и даже безумны», чтобы, «стремясь погубить душу, выбрали именно служение в ордене»? Вне сомнения, если бы такие рыцари и в самом деле столкнулись в ордене Храма с подобными беззакониями — особенно это касается богохульства в отношении Христа, — «они бы тут же возопили и громко поведали об этом всему миру».
Мощный отпор со стороны тамплиеров и нескончаемые проволочки папского расследования переполнили терпение Филиппа Красивого. Даже церковный Собор, назначенный на октябрь 1310 года в городе Вьенне, — главным вопросом на нем должно было стать дело тамплиеров — пришлось отложить, поскольку еще не был готов отчет папской комиссии. Тогда король решил ускорить события при содействии архиепископа Сансского Филиппа де Мариньи — тот был недавно переведен в Санс из отдаленной епархии благодаря содействию брата, Ангеррана де Мариньи, претендовавшего на пост главного министра, который пока занимал Гильом Ногаре. Именно по просьбе Ангеррана король выбил у папы разрешение на архиепископский трон в Сансе, и весной 1311 года Филипп де Мариньи, оказавшийся в долгу перед братом и королем, должен был как-то расплатиться со своими покровителями.
По внутрицерковному устройству, сложившемуся еще во времена Римской империи, Парижский округ относился к провинции Санс. А посему в ведение архиепископа Сансского входило и судебное разбирательство над отдельными тамплиерами, находившимися в его юрисдикции. И 10 мая, когда папская комиссия отдыхала, он срочно созвал в Париже местный церковный совет. Сразу поняв, что за операция готовится, Пьер Булонский попросил кардиналов оградить от нападок тех тамплиеров, «которые отважились встать на защиту ордена», и запретить архиепископу Сансскому проведение этого судилища.
Председатель комиссии архиепископ Нарбоннский Жиль Эйслен не пожелал рассматривать поданную петицию на том основании, что архиепископ Сансский — хозяин в своей епархии, а потому он не может вмешиваться, после чего удалился, заявив, «что отправляется слушать или служить мессу». Таким образом, решение по делу тамплиеров предстояло принять другим членам папской комиссии; и хотя многие из них питали симпатии к тамплиерам, но были не в силах преодолеть юридические рогатки; к тому же архиепископ Сансский им действительно не подчинялся. Поскольку Филипп де Мариньи получил свой жезл непосредственно из рук понтифика, только тот и мог повлиять на его решение.
В понедельник 11 мая при открытии заседания комиссии — в отсутствие председателя архиепископа Нарбоннского — стало известно, что пятьдесят четыре тамплиера, вызвавшихся защищать свой орден, уже осуждены епископом Сансским как упорствующие еретики и переданы в руки светской власти. Им грозила смерть на костре. Уполномоченные спешно отправили архидьякона Орлеанского Жана де Жуанвиля и его коллегу, ответственного за охрану тамплиеров Филиппа де Воэ, к архиепископу с просьбой отсрочить казнь. Воэ напомнил ему, как много храмовников, уже скончавшихся в тюрьмах, клялись перед смертью, что все обвинения против ордена — явная ложь.
Но эти увещевания не подействовали. Пятьдесят четыре тамплиера были посажены на телеги и отвезены на луг у стен монастыря Святого Антония в пригороде Парижа. Там их сожгли на костре. Все они до конца упорно отрицали инкриминированные им преступления, повторяя, что их казнят беспричинно и несправедливо. По словам летописца, «очевидцы наблюдали их последние мучения с величайшим восхищением и неподдельным удивлением».
Как уже говорилось, по законам инквизиции сжигали тех «упорствующих еретиков», кто отказался от прежних признаний в ереси и святотатстве; того, кто не сознавался в приписываемых ему преступлениях, приговаривали к пожизненному заключению. И лишь тем, кто подтверждал свои показания и раскаивался, прощали прежние грехи и отпускали на свободу.
Четыре дня спустя архиепископ Сансский устроил расправу еще над четырьмя тамплиерами, отправив их на костер как нераскаявшихся еретиков. А тело бывшего казначея Парижского дома тамплиеров Жана де Ла Тура, уже умершего, было извлечено из земли и сожжено на костре.
Реакция на эту жестокую расправу была соответствующая. Так, при допросе сержанта-храмовника Эмери де Вильерлс-Дюка разыгралась душераздирающая сцена. Он видел, как накануне в телегах везли на казнь братьев-тамплиеров. Продолжая твердить, что все грехи, приписываемые ордену Храма, — клевета, бедняга, однако, заявил, что из страха перед подобной смертью не устоял бы, если бы от него потребовали признания в том, будто он убил самого Господа. И просил членов комиссии не передавать его слова королевским чиновникам. Кардиналам оставалось только объявить свой протест, но в это время из тюрьмы неожиданно исчез один из добровольных тамплиеров-защитников, Рено Прованский.
Протест возымел определенное действие: Рено Прованский вернулся вместе с двумя другими рыцарями, Гильомом де Шанбонне и Бертраном де Сартижем. Но теперь вдруг исчез Пьер Булонский — его так и не удалось обнаружить. После этого работа комиссии почти прекратилась, а многие ее члены под разнообразными предлогами стали уклоняться от участия в ней. В декабре Гильом де Шанбонне и Бертран де Сартиж заявили, что не могут выполнять функции защитников братьев-тамплиеров без Рено Прованского и Пьера Булонского, потому что неграмотны, а кроме того, им стало известно, что их напарники уже сложили с себя обязанности защитников ордена, вернувшись к привычной деятельности.
На самом деле церковный совет Санса лишил Рено Прованского духовного звания, а Пьер Булонский так и не объявился: весьма возможно, что он был убит тюремщиками. Но что бы ни случилось с этими священниками-тамплиерами, двое рыцарей не смогли продолжить свою «адвокатскую деятельность» и покинули комиссию.
17. Падение ордена Храма
Как же получилось, что члены самого могущественного духовно-рыцарского братства на всем Западе пошли на смерть, по выражению Пьера Булонского, словно «овцы на заклание»? Одной из
