Я промолчала — ответ был ясен.
— Но почему? — резко спросил Вилли.
От волнения у него снова прорезался немецкий акцент.
Если бы я воспитывалась в эпоху, когда молодым леди было позволено пожимать плечами, я бы сейчас пожала плечами. А так — просто провела пальцами по воображаемому шву своей юбки. Вопрос задал Вилли, но когда я в конце концов ответила, мои глаза смотрели прямо на Нину.
— Я устала. Все это тянется так долго. Наверное, я старею.
— Если не будешь охотиться, еще не так постареешь, — констатировал Вилли. Его поза, голос, красная маска лица — все говорило о том, как он зол, он еле сдерживался. — Боже мой, Мелани, ты уже выглядишь старухой. Ты ужасно выглядишь, ужасно! Мы ведь ради этого и охотимся, разве не ясно? Посмотри на себя в зеркало! Ты что, хочешь умереть старухой, и все только потому, что устала их использовать? — Вилли встал и повернулся к нам спиной.
— Вздор! — Голос Нины был твердым и уверенным. Она снова четко владела ситуацией. — Мелани устала, Вилли. Будь с ней поласковее. У всех бывают такие моменты. Я помню, как ты сам выглядел после войны. Как побитый щенок. Ты ведь даже не мог выйти из своей жалкой квартиры в Бадене. Даже когда мы помогли тебе перебраться в Нью-Джерси, ты просто сидел, хандрил и жалел себя. Мелани придумала Игру, лишь бы поднять твое настроение. Так что не шуми. И никогда не говори леди, если она устала и немного подавлена, что она ужасно выглядит. Ну правда, Вилли, ты иногда такой Schwachsinniger.[92]И к тому же жуткий хам.
Я предвидела разные реакции на свое заявление, но вот этой боялась больше всего. Это означало, что Нине тоже наскучила Игра и она готова перейти на новый уровень поединка. Другого объяснения не было.
— Спасибо, Нина, милая, — сказала я. — Я знала, что ты поймешь меня.
Она потянулась ко мне и коснулась колена, словно желая подбодрить. Даже сквозь шерсть юбки я почувствовала, как холодны ее пальцы.
Мои гости ни за что не хотели оставаться ночевать у меня. Я умоляла их, упрекала, сказала, что их комнаты готовы, что мистер Торн уже разобрал постели.
— В следующий раз, — сказал Вилли. — В следующий раз, Мелани, моя радость. Мы останемся на весь уик-энд, как когда-то. Или на целую неделю!
Настроение Вилли заметно улучшилось после того, как он получил по тысяче долларов от меня и от Нины в качестве приза. Сначала он отказывался, но я настаивала. А когда мистер Торн принес чек, оформленный на Уильяма Д. Бордена, видно было, что ему это пришлось по душе.
Я снова попросила его остаться, но он сообщил, что у него уже заказан билет на самолет до Чикаго. Нужно было встретиться с автором, который только что получил какую-то премию, и договориться насчет сценария. И вот он уже обнимал меня на прощание, мы стояли в тесном холле, его компаньоны — у меня за спиной, и я на мгновение ощутила ужас.
Но они ушли. Светловолосый молодой человек продемонстрировал свою белозубую улыбку, негр на мгновение втянул голову — это, наверное, была его манера прощаться. И вот мы остались одни. Мы с Ниной.
Но не совсем одни. Мисс Крамер стояла рядом с Ниной в конце холла. Мистер Торн находился за дверью, ведущей в кухню. Его не было видно, и я оставила его там.
Мисс Крамер сделала три шага вперед. На мгновение я перестала дышать. Мистер Торн поднял руку и коснулся двери. Но эта крепкая брюнетка подошла к шкафу, сняла с вешалки пальто Нины и помогла ей одеться.
— Может, все же останешься?
— Нет, Мелани. Я обещала Баррет, что мы поедем в отель.
— Но уже поздно…
— Мы заранее заказали номер. Спасибо. Я непременно свяжусь с тобой.
— Да…
— Правда, правда, милая Мелани. Нам обязательно нужно поговорить. Я тебя понимаю, но ты должна помнить, что для Вилли Игра все еще очень важна. Нужно будет найти способ положить этому конец так, чтобы не обидеть его. Может, мы сможем поехать к нему весной в Каринхалле, или как там называется этот его старый мрачный замок в Баварии? Поездка на континент очень помогла бы тебе, дорогая Мелани. Очень.
— Да.
— Я обязательно свяжусь с тобой, как только закончу дела с покупкой магазина. Нам нужно побыть немного вместе, Мелани… Ты и я, никого больше… как в старые добрые времена. — Она поцеловала воздух рядом с моей щекой и на несколько секунд крепко сжала мои локти. — До свидания, дорогая.
— До свидания, Нина.
Я отнесла коньячный бокал на кухню. Мистер Торн молча взял его.
— Посмотрите, все ли в порядке, — велела я.
Он кивнул и пошел проверять замки и сигнализацию. Было всего лишь без четверти десять, но я чувствовала себя очень уставшей.
«Возраст», — подумала я, поднимаясь по широкой лестнице — пожалуй, самому замечательному месту в этом доме.
Я переоделась ко сну. За окном разразилась буря, в ударах ливневых струй по стеклу слышался нарастающий печальный ритм.
Я расчесывала волосы, жалея, что они такие короткие, когда в спальню заглянул мистер Торн. Я повернулась к нему. Он опустил руку в карман своего темного жилета. Когда он вытащил руку, сверкнуло тонкое лезвие. Я кивнула. Он сложил нож и закрыл за собой дверь. Было слышно, как его шаги удалялись вниз по лестнице, к стулу в передней, где ему предстояло провести ночь.
Кажется, в ту ночь мне снились вампиры. А может, я просто думала о них перед тем, как заснуть, и обрывок этих мыслей застрял в голове до утра. Из всех ужасов, которыми человечество пугает себя, из всех этих жалких крохотных чудовищ только в мифе о вампирах есть какой-то намек на внутреннее достоинство. Как и человеческими существами, которыми он питается, вампиром движут его собственные темные влечения. Но в отличие от своих жалких человеческих жертв, вампир ставит себе единственную цель, которая может оправдать грязные средства, — бессмертие в буквальном смысле. Тут есть какое-то благородство. И какая-то печаль.
Вилли прав — я действительно постарела. Этот последний год отнял у меня больше, чем предыдущее десятилетие. И все же я не прибегала к Подпитке. Несмотря на голод, несмотря на свое стареющее отражение в зеркале, несмотря на темное влечение, правившее нашей жизнью вот уже столько лет, я ни разу не прибегала к Подпитке.
Я заснула, пытаясь вспомнить черты лица Чарлза.
Я заснула голодной.
Когда я проснулась, сквозь ветви пробивались яркие лучи солнца. Был один из тех хрустальных зимних дней, из-за которых стоит жить на юге: совсем не то, что на севере, где эти янки просто с тоской пережидают зиму. Над крышами виднелись зеленые верхушки пальм. Когда мистер Торн принес мне завтрак на подносе, я велела ему слегка приоткрыть окно. Я пила кофе и слушала, как во дворе играют дети. Несколько лет назад мистер Торн принес бы вместе с подносом утреннюю газету, но я уже давно поняла, что читать о глупостях и мировых скандалах — лишь осквернять утро. По правде сказать, жизнь общества все меньше занимала меня. Уже двенадцать лет я обходилась без газет, телефона и телевизора и никак от этого не страдала, если только не назвать страданием растущее чувство самоудовлетворения. Я улыбнулась, вспомнив разочарование Вилли, когда он не смог показать нам свои видеокассеты. Вилли такой ребенок!
