чем его предательство.
А неприятности всё прибывали. 16 марта 1929 года Н. Сциборский получил уведомление о запрещении деятельности «Провода» и самой Луги украинских националистов. 18 марта в Подебрадах политическому референту и бывшему председателю ЛУН Н. Сциборскому явился чиновник МВД и жандармский капитан, которые предложили члену ПУН ответить на вопросы по поводу функционирования ЛУН, мотивируя свой интерес нотой польского МИДа полугодичной давности, на которую они до сих пор не предоставили ответа. В конце апреля в г. Подебрады состоялся суд против основателей ЛУН Н. Сциборского, Л. Костарива, Герасимовича и Руденко. Их признали виновными в создании общественной организации, преследующей политические цели, без ведома и согласия чехословацких властей. Они были приговорены к лишению свободы сроком на 1 год условно и штрафу в 50 корун с каждого. Приговор суда через МИД ЧСР был сообщён польской стороне[339].
Приходится признать, что первые недели существования ОУН омрачились весьма серьёзными последствиями своего появления на политическом олимпе украинской эмиграции и не нашли одобрения в кабинетах внешнеполитических ведомств Польши и СССР. Кроме этого, появившаяся в апреле информация о якобы предательстве П. Кожевникова, как гуцульский топор, расколола ПУН на «за» и «против». Хотя подозрения в отношении его существовали давно. Он позволял себе безбедное существование, в отличие от других, регулярные поездки от имени ЛУН и ЦЕСУС в Вену, Берн, Прагу, Будапешт и т. д., что мог себе позволить разве что бывший полковой конокрад Р. Яри. А объяснения перед коллегами, что деньги ему приносит книжная лавка, не убеждали последних своей оригинальностью и порождали исключительно зависть и ненависть в объёмах, которыми в Европе обладают исключительно галицаи.
Трибунал ОУН начал заседание с 28 сентября и длился на протяжении нескольких месяцев, вызывая его на допросы в Вену. Обвинение предъявлялось В. Мартинцем и Богуш, защиту осуществлял О. Сеник-Грибовский. Доказательств в «суде» представлено не было, но галицкое природное качество сделало своё дело – П. Кожевников был исключён из ПУН и ОУН. Это произошло спустя пару лет, в 1933 году. И с клеймом агента германской полиции начал проживать в Германии. Однако, отстранённый от националистической деятельности, решил компенсировать свой неудел созданием оппозиции ОУН. С этой целью в мае 1935 года привлёк своих единомышленников: Волощука, Масюкевича и Садовничего. Всего планировалось набрать 20 оппозиционеров, в частности тех, кто вышел из Украинской громады в Берлине. Однако из этой затеи ничего не получилось.
В марте 1936 г. в Берлин НКВД привезл сестру П. Кожевникова – Клавдию, которая должна была познакомить своего брата с одним чекистом, известным под фамилией Карин (Карин-Даниленко. См. историю с Ю. Ю. Тютюнником – О.Р.). Но знакомство, по зависящим от гестапо причинам, не состоялось. Карин поспешно выехал в ЧСР, а Клавдия отсидела 4 месяца в тюрьме и по освобождении получила политическое убежище. В октябре 1937 г. гестапо провело на квартире П. Кожевникова обыск, но ничего интересного не нашло. В апреле 1938 г. оно же приказало П. Кожевникову и его сестре покинуть Германию. Клавдия уехала в Данию и далее в Данциг, Пётр в Женеву, а затем в Рим. С началом войны П. Кожевников получил разрешение вернуться в Берлин. Но 28 июля 1943 года его вновь арестовало гестапо и держало в тюрьме на Александрпляц, откуда впоследствии перевезло в Шарлотенбург, а далее в концлагерь «Гросберен» недалеко от Берлина.
После войны П. Кожевников был арестован органами СМЕРШ. Провёл в тюрьмах Москвы и Киева несколько лет и был осуждён по подозрению в принадлежности к немецкой разведке. Вышел на свободу в 1955 году. Спустя 16 лет, проведённых в г. Караганда, где он работал учителем, при этом не будучи гражданином СССР, но нацистской Германии, ему удалось выехать в ФРГ и прожить в доме престарелых под Гамбургом до дня своей смерти, 24 февраля 1980 года. Умер он с чистой совестью, никого в жизни не предав, хотя и был завербован ВЧК, но от работы с ней по идейным соображениям отказался. В этой связи вполне можно допустить, что генерал В. Змиенко располагал подтверждённой информацией о наличии агента ГПУ среди руководства ПУН, и этим шпионом был П. Кожевников. Завербован он был в 1919 году при очередном оставлении г. Киев красными частями и оставлен в городе с целью проникновения и оседания в армии УНР, где служил его хороший знакомый Е. Коновалец. Данный факт свидетельствует лишь о том, что начальник разведки УНР генерал В. Змиенко располагал особо ценным агентом или агентами из числа руководителей Украинского ГПУ Харькова в 1929 году. В соответствии с договорённостями о взаимодействии между спецслужбами Польши и УНР следует, что и польские разведчики располагали подобного рода информацией и, вероятнее всего, использовали этого «крота» или «кротов» в проведении своих разведывательных операций на территории Советской Украины с позиций резидентур «Польской организации войсковой» (ПОВ, а может, и одной из многих посольских или консульских резидентур «двуйки» на Украине).
Но если не П. Кожевников передал сведения о конгрессе советской стороне, что вылилось в дипломатический демарш, то кто же работал на Москву?! Ситуация с этим неизвестным «Икс» стала проясняться к 1936 году, когда под подозрение в работе на НКВД попал Л. Костарив, который после исключения из ПУН и ОУН в том же году бесследно исчез с поля зрения оуновцев. И только в июне 1945 года якобы в Праге в одном из офицеров штаба маршала Р. Малиновского оуновцы опознали «предателя».
Обрушившиеся на Е. Коновальца и ОУН напасти серьёзным образом повлияли на мнение членов УВО-ОУН об их дальнейшей деятельности в связи с отсутствием финансирования намеченных мероприятий. Разделяя беспокойство этим обстоятельством, Е. Коновалец, по согласованию с членами Провода, решил ехать в САСШ для встреч с представителями украинской диаспоры и сбора средств на функционирование ОУН. Было вынесено общее мнение, что отчёт о деятельности и планах на будущее УВО не предоставит в силу возможного нежелания американских украинцев косвенно участвовать в актах террора и убийств. «Керманыч» планировал собрать в САСШ 30 000 долларов, а в Канаде – 20 000 долларов и все надежды на успех своего вояжа связывал с союзными организациями: «Стрилецкая Громада» в САСШ, председатель – доктор Галаган (с середины 20-х годов являлся агентом чешской контрразведки – О.Р.), и «Союз самостийников» в Канаде, председатель – Свистун. Одновременно с этим Е. Коновалец возлагал большие надежды на переговоры с одним из влиятельнейших чикагских банкиров и общественным деятелем украинского происхождения Смуком, который в 1928 году встречался с В. Чеботарёвым по вопросу финансирования его партии. Поспешность, с которой выехал полковник, объяснялась ещё и тем, что он
