— Спасибо.
— Не за что.
Ее юбка задралась чуть выше, обнажая очень стройные ноги, и у него пересохло в горле. Да уж, кое-что у них никогда не менялось. Ее он хотел всегда.
Тем временем Лиз, сделав все, чтобы не дотронуться до его руки, забрала крест и встала:
— Андрей его тебе отдал?
— Да.
Но лучше бы она спросила, как он уберег ее крест? Когда он поднимался на лифте в пентхаус, его как будто кольнуло. Послушавшись интуиции, он опустил ее крест в зазор между обшивкой лифта и зеркальной панелью. Там крестик и пролежал до тех пор, пока Алекс не вышел из СИЗО, не вернулся домой и не освободил его.
— Все равно ты напрасно приехал. Пожалуйста, уезжай.
— Почему?
— Ты забыл, кто я такая?
— А ты думаешь, что я тебя защитить не смогу?
Тяжкий вздох:
— Из какой это пьесы, Алекс? Ты о родителях своих сначала подумай. Им-то все это зачем?
— Лиз, это решаемо.
— А люди, а общество? Нет, — она покачала головой, — нет. Все, уезжай.
— Лиз...
— Что? Ну что?
— Не «что», а заканчивай со мной препираться. Ты у меня точно не выиграешь. Я тебя с детства знаю.
— Знаешь, что? Пошел ты к черту!
— Лиз, хватит. Пожалуйста.
«Я ему тут карьеру спасаю, а он еще упирается?» — этого Алекс от нее не услышал. Зато ощутил, как она опять собралась — и резко, все тем же непререкаемым тоном:
— Значит так. Я тебя никогда не любила и не люблю. Все было детскими бреднями.
— Врешь.
— Откуда ты знаешь? Откуда вообще ты знаешь, что я к тебе чувствую?
— Потому я был не самым плохим актером, и есть вещи, которые просто невозможно сыграть. Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь.
Зрачки в зрачки.
— Я тебя не... — и запнулась. Судорожно сглотнула и отвела в сторону взгляд.
— Лиз, — он осторожно взял ее за плечи, пытаясь к себе развернуть, — посмотри на меня. Пожалуйста. — Она нехотя подняла голову. — Я люблю тебя, — тихо и отчетливо произнес Алекс.
Она долго смотрела на него и вдруг, уткнувшись ему в плечо, совершенно по-детски расплакалась. Ощущая неловкость за эти слезы («довел!»), он стоял, поглаживая ее по волосам, по спине, пока не поймал чей-то взгляд. Повернул голову и увидел худощавого пожилого мужчину. Тот замер в двадцати метрах от них и опирался на трость. В руку мужчины мгновенно вцепилась светловолосая миловидная женщина. И этот мужчина был настолько похож на ту, прежнюю Лиз, что ошибиться было просто нельзя.
«Ее отец». Причем, по выражению лица Домбровского было ясно, что будущий тесть радости от встречи с ним не испытывает. Женщина, стоявшая рядом с Домбровским, что-то зашептала, пытаясь утянуть его за собой.
«Будет бой?» — Алекс вздохнул про себя. Откровенно говоря, не хотелось бы. Но если ее отцу так хочется, то он выйдет с ним на живое человеческое общение, переживет пару крепких слов и даже скандал. Все равно он ее никому не отдаст. И Алекс машинально, в чистом жесте защиты обвил рукой ее плечи.
Домбровский вспыхнул, пошел пятнами, впился в него зрачками. Постоял так секунд пять, разглядывая его и свою дочь, потом вдруг обессиленно махнул рукой, подхватил под руку женщину и, опираясь на трость, прихрамывая, отправился к дому.
Лиз в последний раз всхлипнула, с усилием разжала пальцы, которыми до этого намертво вцепилась в полы его куртки. Оттерла ладонью глаза:
— Там что, кто-то был?
— Был. Твой отец.
— И, — она с испуганным видом завертела головой, — и где он?
— Ушел.
— Что, вот так просто ушел? — она вздохнула. — Нет слов.
— Нет слов и не надо. — Он наклонился и поймал ее губы.
Поцелуи закончились, когда Лиз задумчиво уставилась на него:
— Слушай, я даже не знаю, как об этом сказать...
— Говори, как есть.
— Как есть? Ладно. Помнишь кольцо, которое Исаев купил для Ирины? Так вот, камень на этом кольце — это часть карбонадо «Орлов», который был украден из хранилища в Хаттоне. Когда я узнала, что именно приобрел Андрей, я схватилась за голову. Но не могла уже ни сделку остановить, ни рассказать об этом Исаеву. Так что Ира теперь обладательница части уникального карбонадо.
— Ч-что?
Следом, правда, свалилась другая мысль: «Ах ты господи». Абсолютно не к месту, но, представив себе лицо Исаева в тот момент, когда тот узнает, что он выбрал Ирине, Алекс не выдержал — расхохотался. Смех и слезы, честное слово. Но вообще-то, совсем не смешно.
— Лиз, — отсмеявшись, Алекс оттер глаза, — этот камень будут искать.
— Нет, что ты. Человек или фирма, которой до этого принадлежал «Орлов», наверняка уже получили за камень страховку. Ты обратил внимание, что об этом камне больше не пишут? Это значит, но это мое предположение, что выплата по страховке была такая, что полностью, если не с верхом, покрыла стоимость камня. И бывшие владельцы такой суммой выплаты абсолютно удовлетворены. А в описи, которую должны были составить там, в Кршивоклате, «Орлов» не значился. Его не было в сейфе — я была вынуждена продать его под распил. И ювелир, чтобы пустить в оборот части карбонадо, обтачивал их, а потом ставил на каждый новый камень клеймо. Камни выставлялись им в магазине, ювелир продавал их вполне легально. Просто так вышло, что Андрей выбрал кольцо с частью карбонадо. А ювелир, не зная о том, кто он такой, так хотел побыстрее закрыть сделку, что продал кольцо ему.
— А если кто-нибудь докопается, из какого камня сделаны украшения?
— Как? Это «Орлов» был уникальным. И чтобы его целиком и легально продать, надо было, помимо его сертификата, предоставить еще и полную историю по нему. Когда и у кого его покупали, кому он раньше принадлежал. Ювелир поступил проще, разбив этот камень на части и сделав с ними просто красивые, но не уникальные украшения. Да, выгодней было продать «Орлов» целиком, но ювелир хотел жить спокойно и... ну, легально работать, что ли.
— И ты не знаешь имени бывшего владельца «Орлова» или названия фирмы, которой принадлежал этот камень?
— Нет, — теперь она не сводила с него глаз. — Нет. Это знал только... — она судорожно вздохнула. Не смогла произнести это имя. Но Алекс понял ее.
— Все. Не надо. Забудь. А потом мы с тобой вместе придумаем, как сказать об этом Андрею.
— Думаешь, он согласится оставить этот камень, как компенсацию, за все, что он сделал для нас? — Лиза наморщила нос. Но ее взгляд оставался серьезным.
— Не знаю. Но есть тайны, которые должны уйти, умереть.
