— Чтобы вы их убили?
— Их или ребенка. Выбирай.
Перед ней разверзлась бездна. Магдалена все ближе подходила к краю этой бездны, но каждый раз, думая, что уже достигла ее, ошибалась. Только теперь бездонный провал разверзся у ее ног.
— Но как?
Она едва ворочала языком. Горло пересохло, как песок в пустыне, а воздух, казалось, не проходил в легкие.
Шарль пожал плечами.
— Решай сама, дорогая кузина. Тебе лучше знать, как завлечь мужчин. Ты близко знакома с обоими, — оскорбительно усмехнулся он. — А теперь спустимся вниз.
Они вышли во внутренний двор, где все еще стояла сестра Тереза. Монахиня без всякого удивления взяла ребенка.
— Унеси ее и не выпускай из виду, — скомандовал Бертран. — Ее мамаша очень занята.
Магдалена, охваченная черным отчаянием, смотрела, как монахиня несет Зои обратно в донжон. Ах, если бы ее собственная смерть могла спасти остальных, она, не задумываясь, пошла бы на любую казнь! Но ей даже этой милости не позволили. Она должна увлечь Гая и Эдмунда, стать причиной их гибели. Прийти к ним с любовью в глазах, распростертыми объятиями и словами обещания и призыва на губах. Воззвать к любви, которую они оба к ней питают, и оба последуют за ней прямо в ловушку. Она предаст их обетами любви точно так же, как мать когда-то погубила многих врагов де Борегаров. Она дочь своей матери. Та передала ей свою силу.
Магдалена, ни словом не обмолвившись, направилась к внешнему двору и арочным воротам крепости.
— У тебя всего час, кузина, — мягко предупредил Шарль, словно вонзая кинжал ей в спину.
Ей дали пройти и опустили мост. Она медленно побрела по нему, ощущая пристальные взгляды лучников, стоявших на крепостном валу, взгляды родичей ее матери, провожавших глазами каждый ее шаг.
Гай и Эдмунд доскакали до конца моста и спешились, но не попытались ступить на мост, руководствуясь правилами рыцарской чести, гласившими, что во время переговоров нельзя пользоваться доверием врага, ослабившего бдительность.
Она спустилась с моста на прохладную зеленую траву, росшую вдоль рва. Мужчины продолжали стоять неподвижно. О, как она нуждалась в объятиях Гая! Как жаждала ощутить жар его тела, обжигающий страстью и любовью! И как она чувствовала безумное желание Эдмунда вернуть ее, вернуть хотя бы дружбу. Как хотела ответить на это желание!
И поэтому не подошла ни к тому, ни к другому. Только, словно заклиная пощадить, протянула руки. Подняла мертвенно-бледное лицо, посмотрела на них застывшими от ужаса глазами.
— Что? — ахнул Гай. — Что они с тобой сделали?
— Я должна привести вас обоих в замок, иначе они убьют Зои, — ответила она, вдруг осознав, что и не могла сказать им ничего, кроме правды.
Гай мельком глянул на усеявших стены крепости наблюдателей и тут же отвернулся.
— Пойдем со мной, — коротко приказал он, умело скрывая бушующую ярость, грозящую лишить рассудка и способности соображать здраво. — И ты тоже, Эдмунд.
Они ушли с солнцепека на тенистую городскую улицу. Там Гай остановился, повернулся к ним и, оценивающе оглядев, решил, что сейчас Эдмунд ничего не сможет сделать для Магдалены. Гай открыл ей объятия.
— Иди сюда, крошка.
Она с бессвязным рыданием упала ему на грудь, и он стал гладить ее волосы, утешая, ободряя. Совсем как в детстве, когда она так часто прибегала к нему со своими горестями. И Магдалена на миг забыла об ужасе и сложила оружие, впервые с того дня, как они расстались в церкви Брессе и он уехал от нее.
Эдмунд из глубин собственного ужаса, рожденного откровениями Магдалены, смотрел на них без всякой ревности, понимая, что не может дать ей то, что она получит от другого. Это печалило его, но не вызывало ощущения измены.
— Довольно, — велел наконец Гай, когда душераздирающие рыдания сменились прерывистыми всхлипами. — Плантагенеты не сдаются и не продают друзей. Вспомни, кто ты есть, Магдалена Ланкастер.
Магдалена подняла залитое слезами лицо. На щеке слабо краснел отпечаток кольчуги: видимо, она слишком крепко прижималась к нему.
— Я дочь шлюхи, призванная сыграть роль шлюхи.
Эдмунд негодующе вскрикнул, а Гай потемнел от гнева, но ни словом не возразил. Да и что тут было возражать?
— Сколько времени тебе дали?
Ее не обидело отсутствие уверений в обратном. Она просто констатировала правду, и боль была только ее собственной.
— Один час.
Ее слезы вдруг высохли, а душа освободилась от всяких эмоций. Даже от страха. Осталась только холодная темная пустота.
— Слишком мало, — заметил Гай, поворачиваясь к Кортни Дюрану, стоявшему в тени и, очевидно, что-то сообразившему. Во всяком случае, какие-то выводы из этой сцены он уж точно сделал. — Что вы думаете, Дюран?
Разбойник немного помолчал, удивляясь, почему, если уж женщина в их руках, им попросту не покинуть это место. Дети — вещь бросовая, ценности не представляют, а эта к тому же слишком мала. Кто знает, что случится с ней через несколько лет!
Но, поняв интуицией зверя, что предложение не вызовет одобрения, он угрюмо буркнул:
— Леди должна просить больше времени.
— Не знаю, смогу ли я, — пролепетала Магдалена.
— Ты должна.
— Магдалена… — нерешительно выговорил Эдмунд.
Она вспомнила тот момент на крепостном валу, когда поклялась отдать своему мужу все, что осталось в сердце, и поняла, что в отчаянном стремлении поскорее припасть к источнику силы Гая даже не обратила внимания на мужа. Она быстро шагнула к нему с распростертыми руками.
— Прости меня.
Он сжал ее пальцы, с болью представляя их последнюю встречу.
— Это ты прости за все, что я с тобой сделал, — тихо попросил он. — Я сожалел об этом каждую минуту…
Магдалена энергично замотала головой.
— Я не думала об этом… и никогда не стану думать.
Он жаждал обнять ее, но не мог, поэтому только стискивал ее ладошки и пожирал глазами лицо.
— Я так боялся за тебя.
— Эдмунд… Магдалена… — тихо окликнул Гай. Он и Дюран успели поговорить с Оливье, который в своей обычной манере появился молча и вовремя. — Магдалена, тебе нужно вернуться и выговорить еще два часа, прежде чем мы войдем в крепость.
— Они убьют…
— Молчи и слушай.
Пристыженная Магдалена сжала губы, но не обиделась, потому что расслышала в повелительном тоне некие оптимистические нотки.
— Оливье знает, где расположен подземный ход, — продолжал Гай. Во всех построенных на совесть замках были такие, идущие от подземелий в донжон, а оттуда под стены и ров наружу. По этим подземным ходам доставляли припасы во время осады, а если враги захватывали крепость, можно было спастись бегством. Правда, там не могло вместиться много людей: тоннели были слишком узкими и низкими, и их расположение знали в основном только хозяева и военачальник. Но в одно из своих посещений Каркасона Оливье умудрился выведать тайну.
