— Алекс Рикер не унаследовал мозги своего отца. Просто поднялся благодаря связям. Рано или поздно кто-то должен был его разоблачить.
— Возможно. Его проблема в том, что он влюбился. Не настолько, чтобы ради женщины отказаться от своей прежней жизни, но эта любовь сбила его с толку. Есть у парня слабое место, я назвала бы это сентиментальностью. Мужчины. — Ева покачала головой. — Думают, они сильнее, крепче, тверже женщин. Но мы-то с вами знаем. Самые хладнокровные убийцы из всех, кого я знала, были женщинами. Но вернемся к крови. Мне просто любопытно. Ты была хладнокровной сукой и убийцей до того, как узнала, что в тебе течет кровь Рикера, или стала такой потом, когда узнала? Можешь пока не отвечать, — продолжала Ева, глядя, как Грейди медленно поднимается из-за стола. — Давай сперва разберемся с формальностями. Клео Грейди, вы арестованы по обвинению в убийстве Амариллис Колтрейн и в убийстве Рода Сэнди. Другие обвинения включают…
Клео потянулась за оружием, и Ева мгновенно выхватила свое. Они успели одновременно.
— Я бы с удовольствием, — призналась Ева. — Для меня это была бы радость сердца — видеть, как ты падаешь. Но ты можешь положить меня. Это не исключено. И тогда моя напарница, которая целит тебе в спину, положит тебя. Ты отсюда не выйдешь, Грейди. Опусти оружие, или попробуешь то, чем сама угостила Колтрейн.
— Мое — на максимуме. Если ты ляжешь, то уже не встанешь.
— Возможно. Все равно моя напарница тебя положит. Опусти оружие.
— Черта с два! А ну отойди от…
Ева выстрелила. Ее парализатор стоял на минимуме и всего лишь заставил Клео пошатнуться, попятиться, выронить оружие, со стуком упавшее на пол.
— Чертовски приятно. Может, это мелочно с моей стороны, но это было чертовски приятно. Взяла ее пушку, Пибоди?
— Так точно, лейтенант, пушка у меня. И мне тоже было чертовски приятно.
— Руки за спину, Клео. — Ева спрятала оружие в кобуру и вытащила наручники. — Да, у меня к тебе просьба. Пожалуйста, ну пожалуйста, попробуй рвануть к двери, — попросила она, — чтобы у меня был предлог пнуть тебя в зад.
— Легко говорить, когда ты с твоей напарницей держишь меня на мушке.
— Это точно, — согласилась Ева, ухмыляясь, — говорить легко. Хочешь, повторю?
— У тебя ничего не выйдет. Все твои обвинения… это чушь собачья. Ты ничего не докажешь.
— Хочешь пари? — Ева толкнула Клео на стул, продела наручник через нижнюю перекладину в спинке и приковала Клео, заодно зачитывая ей права.
«На моих руках крови нет», — подумала она, а вслух пробормотала:
— Думаю, Мира была права. — И мотнула головой, перехватив недоуменный взгляд Пибоди. — Так, ерунда. Я знаю, что ты дочь Макса Рикера, — обратилась она к Клео. — Я знаю, что ты завербовала Рода Сэнди, чтоб шпионил за Алексом Рикером и передавал данные Максу Рикеру. Я знаю, что ты поддерживала связь с отцом с тех пор, как его поместили в тюрьму на Омеге, и что ты общалась с ним в вечер смерти Колтрейн.
— Может, меня за это шлепнут по рукам. Может, я работу потеряю. Но ты не сможешь пришить мне убийство.
— О, я смогу, еще как смогу! Это ты его разыскала, да? Ты разыскала папочку?
— Ну, допустим, и что? Это не преступление.
— Надеялась на его любовь и нежную отцовскую привязанность. Думала, может, он тебе щенка подарит. Жалкое зрелище.
Оскорбленная Клео дернулась на стуле.
— Я все знаю о тебе! Тебя растили в приюте, за казенный счет. Ты даже не знаешь, откуда взялась. Вот это — жалкое зрелище!
— Зато я знаю, где очутилась. — Ева повернула стул и оседлала его. — Макс Рикер послал тебя в колледж, заплатил за обучение.
— Ну и что? Это не преступление.
— Но это было не бесплатно. Нет, Макс бесплатным обедом не угощает. Никого. Никогда. Но ведь тебе было приятно найти способ поквитаться с братцем.
— Наполовину.
— Но этой половине уделялось все внимание, все привилегии. Все эти годы. Сын. Мужчины вечно с ума сходят по сыновьям.
— Это смотря какой сын.
— Рода Сэнди нетрудно было обработать. Он ведь так завидовал Алексу. Тебе стоило только заронить семена, показать ему возможность и обещать награду.
— Ты не можешь это доказать. Потому что… ах да, он мертв.
— У меня твой стилет, Клео.
— А я их коллекционирую. У меня лицензия есть. — Клео широко зевнула. — Я бы вызвала адвоката, но это слишком забавно.
— Мы вскрыли твою банковскую ячейку. Нашли кольцо Колтрейн. Это было глупо. Коп берет трофей, связывающий его с убийством.
Клео лишь дернула плечом и состроила скучающую мину.
— Она дала мне его поносить за пару дней до смерти. Я положила его в банк из уважения к ее памяти.
— Да, это пройдет. Как ты думаешь, Пибоди, это пройдет?
— Нет, даже в мире, населенном розовыми эльфами, это не прокатит. — Качая головой, Пибоди отжалась на руках и села на край стола. — Держу пари, Макс велел ей избавиться от кольца, как и от всего остального. Но это и вправду очень красивое кольцо. — Она послала Клео обворожительную улыбку. — Думаю, ты просто не смогла удержаться.
— Она сама мне его дала. Вы не докажете, что это не так.
— Думаешь, Макс тебя отмажет? Все исправит? — Ева позволила себе короткий смешок. — Что ему хватит влияния, средств, связей тебя вытащить? Может, и хватит. Но для этого он должен принимать твои проблемы близко к сердцу. А ему плевать.
Опять Клео дернулась в наручниках. Ева прочитала жажду мести в ее глазах.
— Ни черта ты не знаешь!
— Я знаю, что он тебя использовал. Вы оба использовали друг друга, чтобы добиться своего — навредить Алексу. И поэтому вы убили Колтрейн. Ею можно было пожертвовать, чтобы Алекс страдал, — она ничего не значила. Средство для достижения цели. Сколько еще раз ты убивала для папочки?
— А это ты мне скажи. У тебя нет прямых доказательств, только твои умозаключения. У тебя вообще ничего нет, сука.
— У меня много чего есть. — Ева встала. — Он никого не любит, Клео, ему на всех плевать. Какое-то время ты была ему интересна, а главное, нужна. Но теперь все закончилось. Он тебя вырежет, как опухоль.
— Ничего ты не знаешь, — сквозь зубы прошипела Клео. — Ничего у тебя нет.
— Ладно, давай спросим у него самого. — Ева послала сигнал Рорку. — Следи за экраном, Клео. Я передам от тебя привет папочке.
Странно было находиться в конференц-зале, сознавать, что ты тут, и в то же время видеть на экране свое голографическое изображение. Знать, что ты сама осталась на месте, но видеть себя в холодной камере с бетонными стенами. Видеть мужчину на узкой койке в камере.
Пребывание в тюрьме сильно сказалось на Рикере, отметила Ева. Волосы поредели, он похудел, кожа на лице обвисла и стала землистой. Но глаза горели прежней неукротимой злобой.
