Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
– Но насколько же успокаивает мысль, – сказал Челайфер, – что современная цивилизация делает все от нее зависящее для восстановления племенных режимов, но только уже в общенациональных и даже интернациональных масштабах. Дешевые газеты, беспроводная связь, поезда, автомобили, граммофоны делают возможной консолидацию в одну общину даже не тысяч, а миллионов людей. Если судить по произведениям писателей американского Среднего Запада, этот процесс зашел в США достаточно далеко. Вероятно, что через несколько поколений нашу планету заселит колоссальное американизированное племя, состоящее из множества индивидуальностей, которые будут думать и поступать совершенно одинаково, как персонажи Синклера Льюиса. Конечно, это не более чем приятное предположение, потому что будущее не должно нас волновать.
Мистер Кардан кивнул, попыхивая сигарой.
– Да, такое развитие событий не исключено, – заметил он. – Или даже неизбежно. Лично я не вижу предпосылок к тому, чтобы мы сумели вырастить в течение ближайшей тысячи лет расу человеческих существ, достаточно разумных, чтобы сформировать стабильное общество, не основанное на племенных принципах. Образование лишь сделало невозможным возвращение к старым формам трайбализма, но оно не заложило и до сих пор не закладывает никаких основ, чтобы сделать реальным зарождение новых общественных формаций. А потому, если мы хотим социального мира и спокойствия, насущной задачей становится формирование иной разновидности общинного уклада при помощи вдалбливания основ образования даже самым тупым, активного использования прессы, радио и прочих технических достижений в целях установления нового порядка. Нескольких десятков лет упорной и целенаправленной работы должно оказаться достаточно, чтобы, как предсказывает Челайфер, превратить все население планеты в бэббитов[39], за исключением двух-трех сотен отщепенцев на каждый миллион человек.
– Вероятно, нам только придется довольствоваться чуть более низким стандартом, – промолвил Челайфер.
– Примечательно, что даже величайший и наиболее влиятельный реформатор нового времени – Толстой – предлагал возвращение к общинному образу жизни как единственное средство против грозящей нам анархии и неуверенности в будущем. Но в то время как мы выдвигаем идею трайбализма, основанную на реальностях современной жизни, Толстой склонялся к старой, патриархальной, грязноватой крестьянской общине прошлого. Нам его модель не годится. Едва ли, вкусив всех тех благ, что предлагают в отелях, обыватели согласятся отказаться от них. А потому наш проект значительно практичнее – создать в масштабах всей планеты единое племя бэббитов. И пропагандировать их будет значительно легче. Но основной принцип един для обоих планов – возвращение к племенному строю. А когда Толстой, Челайфер и я приходим к единому мнению, – заявил мистер Кардан, – поверьте, в этом что-то есть. Кстати, мы не задели ваших чувств, Кэлами? Вы здесь, случайно, не пашете, не забиваете сами свиней и так далее? Надеюсь, что нет.
Кэлами со смехом покачал головой.
– Только по утрам рублю дрова для разминки, – пояснил он. – Но не всегда и не из каких-то принципов, уверяю вас.
– Тогда все в порядке, – усмехнулся Кардан. – Я бы разволновался, если бы вы делали это по принципиальным соображениям.
– Было бы глупо с моей стороны, – сказал Кэлами. – Зачем выполнять плохо работу, к которой у меня нет предрасположенности? Работу, способную отвлечь меня от главного дела, какое мне на роду написано совершить.
– А могу я поинтересоваться, что это за дело?
– Вопрос задан с колкой деликатностью, – с улыбкой заметил Кэлами. – Впрочем, никому не запретишь быть язвительным. Потому что до недавнего времени было трудно понять, в чем заключается мой особый талант. Я и сам не мог разобраться в этом. Заниматься любовью? Верховой ездой? Стрельбой по антилопам в Африке? Командовать пехотной ротой? Пить шампанское? Или он в моей хорошей памяти и голосе – у меня недурной бас? В чем же? И я считаю, что имею особую склонность к первому: занятиям любовью.
– Вполне завидный талант, – серьезно заметил мистер Кардан.
– И все-таки нет. Я обнаружил в себе способность, которую могу развивать до бесконечности, – продолжил Кэлами. – Причем верно и то, что это можно сказать обо всех остальных моих дарованиях. Но если бы у меня были развиты одни лишь эти склонности, я бы предпочел тогда валить лес или пасти скот. Вот только я вовремя обнаружил к себе необычайную способность к медитации, которую следует культивировать. А я сомневаюсь, что это можно с успехом совмещать с крестьянским трудом. Вот почему я всего лишь изредка рублю дрова, чтобы размять мышцы.
– Очень хорошо, – кивнул мистер Кардан. – Я, например, огорчился бы, узнав, что вы занялись чем-то действительно полезным. Но вы сохранили инстинкты истинного джентльмена, это превосходно…
– Вы просто сатана! – воскликнул Кэлами и рассмеялся. – Я заранее знал, что вы начнете издеваться самым изощренным образом над бездельником-анахоретом, который разглядывает свой пуп, пока другие трудятся. Ваш сарказм не стал для меня неожиданностью.
– Уверен, что нет, – ответил мистер Кардан, весело подмигивая.
– Хотя я понимаю, насколько уязвим для иронии, но она будет оправдана лишь для отшельника, который плохо справляется со своими обязанностями, и на самом деле его призвание – активный труд, а вовсе не созерцательный образ жизни. На свете немало идиотов, считающих, что в прямой деятельности заключен подлинный смысл, и ни одна мысль не имеет цены, если из нее не вытекает немедленная практическая польза. Существуют восемьдесят четыре тысячи путей. И путь чистой медитации вполне может быть одним из них.
– Я первый готов согласиться с этим, – произнес мистер Кардан.
– И если я обнаружу, что этот путь все же не мой, то вернусь и попробую себя в чем-то более практически ценном. До сих пор, должен признать, я не видел здесь для себя обнадеживающих признаков, но только потому, что искал свою дорогу не там, где существовала вероятность найти ее.
– Для меня главное возражение против длительной пупковой медитации состояло всегда в том, что ты остаешься на длительное время предоставлен самому себе и используешь одни лишь внутренние ресурсы. Образно выражаясь, питаешься собственным подкожным жиром вместо того, чтобы получать свежие продукты со стороны. И самопознание становится невозможным, поскольку познать свою сущность можно только через отношения с другими людьми.
– Справедливо, – согласился Кэлами. – Есть некая часть личности, которую ты можешь раскрыть лишь в связи с внешним миром. Но за последние двенадцать или пятнадцать лет сознательной жизни именно эту часть своей персоны я успел познать досконально. Познакомился с множеством людей, побывал в весьма любопытных ситуациях, и потому даже самые скрытые грани моего существа в той его части, которая познается таким путем, получила свой шанс проявиться. Так зачем же продолжать? Не осталось больше ничего, что я хотел бы выяснить, по крайней мере ничего более или менее важного. Но во мне живет вселенная непознанного, она ждет, чтобы я исследовал ее; огромный внутренний мир, куда можно проникнуть путем интроспекции и терпеливых, ничем не прерываемых размышлений. Этим стоило бы заняться из одного только чистого любопытства, но мною движут и более сильные побуждения, нежели любознательность. Человек может обнаружить при подобном поиске нечто столь огромное по своему значению, что смыслом такого исследования станут вопросы жизни и смерти.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
