– Ваша жена хочет вас видеть, – тихонькопрошептала она, и Мэтт, хоть и заметил оговорку, не стал ее поправлять.Осторожно отстранив неловко подвернутую руку Пип, он последовал за сестрой.
Офелия не спала, на лице ее выражалось нетерпение. Похоже,она ждала его. Увидев Мэтта, она знаком попросила его сесть рядом. Мэттосторожно поцеловал ее в щеку и почувствовал ее горячечный шепот. Емупоказалось, что ей больно даже дышать.
– Прости, Мэтт… ты был прав… мне так жаль… тыпозаботишься о Пип?
Этого он и страшился. Офелия, боясь, что умрет, хотелаубедиться, что он никому не отдаст Пип. Мэтт знал, что близких родственников уних нет – только какая-то дальняя родня в Париже. Если Офелии не станет, у Пипостанется только он.
– Конечно, ты же знаешь… Офелия, я люблю тебя… неуходи, любимая… останься с нами… ты нам очень нужна… ты поправишься… –Казалось, он умоляет ее не умирать.
– Я постараюсь, – слабым голосом пообещала она имгновенно провалилась в сон.
Сестра сделала Мэтту знак уходить.
– Как она? – нетерпеливо спросил он. –Какие-нибудь изменения есть?
– Она держится молодцом.
Сестре очень хотелось его успокоить. Она до сих порудивлялась – этот мужчина вместе с девочкой просидели тут почти весь день.Такое случалось не часто. Сестра уже успела вдоволь наглядеться на людскоеравнодушие и черствость. Но эти двое не уходили ни на минуту, только съездилина пару часов домой, однако утром, едва рассвело, оба снова были уже на посту.
Офелии стало немного лучше.
Мэтт опять отвез Пип домой, предупредив, что ему либопридется съездить к себе за вещами, либо купить кое-что. Обсудив эту проблемуза завтраком, они решили съездить в супермаркет. Мэтт уже понял, что Пипотчаянно не хочется оставаться одной, да и ему спокойнее на душе, пока она сним.
Улучив минутку, он позвонил Роберту, рассказал ему ослучившемся, а потом договорился с Элис, что она будет выгуливать Мусса. ПотомМэтт позвонил в школу, где училась Пип, и рад был услышать, что девочкерекомендовали лучше побыть дома. Директор выразил ему сочувствие и сказал, чтовсе они надеются, что миссис Макензи вскоре поправится. Судя по записям наавтоответчике, было еще несколько соболезнующих звонков из Центра, но ему нехотелось звонить туда.
Заскочив в супермаркет они вернулись в госпиталь и сновазаняли свой пост у дверей отделения интенсивной терапии. Только вечером Мэттсмог наконец с облегчением признаться себе, что Офелия выглядит значительнолучше. Приехавшие повидать ее Боб, Милли и Джефф тоже это отметили. После ихухода он взял предложенное сестрой одеяло и заботливо укутал им Пип.
– Я люблю тебя, Мэтт, – прошептала она.
– Я тоже тебя люблю, – тихо ответил он. Мэтт купилкое-что из одежды и белья – так, чтобы хватило по крайней мере на неделю.Конечно, рано или поздно ему придется съездить домой, но Мэтту не хотелось покаоставлять Пип одну. Так что в ближайшие дни попасть домой ему вряд ли удастся.
– А мою маму ты тоже любишь? – Мэтт с Офелиейстарались скрывать свои отношения, так что Пип до сих пор не знала, что междуними что-то есть.
– Да, – с улыбкой ответил он, и губы Пипнеуверенно дрогнули в ответ.
– Ты женишься на ней, когда она поправится? – Мэттужасно обрадовался, что она сказала «когда», а не «если». Он тоже старался изовсех сил гнать дурные мысли. – Ты ей нужен, Мэтт. И мне тоже. – Приэтих словах слезы навернулись ему на глаза. Мэтт даже не знал, что ответить. Дотого как случилось несчастье, Мэтт считал, что Офелия к нему неравнодушна. Ну ав своих чувствах к ней он был совершенно уверен.
– Честно говоря, я бы с радостью, Пип, – вздохнулон. – Только ведь надо и у нее тоже спросить, как ты считаешь?
– Мне кажется, мама тоже тебя любит. Просто она боится.Папа… он не всегда хорошо обращался с ней. Часто кричал на маму, особенно из-заЧеда. Бедный Чед, он был очень болен, вот и делал разные дурные вещи, дажепытался убить себя. А отец был уверен, что он притворяется, вот и ругался намаму, будто это она во всем виновата, – осторожно выбирая слова, объяснилаона.
Это еще мягко сказано, вздохнул Мэтт, оценив про себяделикатность Пип.
– Наверное, мама боится, что ты тоже будешь злиться нанее, хотя ты раньше никогда не злился… но может, она боится, что ты станешь,когда вы поженитесь. Папа хоть и был очень умный, но всегда раздражался икричал… вот ей и страшно. А может, она боится, что ты тоже умрешь… она ведь ивправду очень любила папу, даже несмотря на то что он часто злился и кричал нанас, а иногда и вообще целыми днями не замечал, что мы есть. Правда, он всегдабыл так занят… но я думаю, что он нас все-таки любил. Может быть, ты дашь ейслово, что никогда не станешь злиться и кричать, и тогда она согласится? Как тыдумаешь?
Мэтт не знал, плакать ему или смеяться… Так и не решив, онмолча поцеловал ее в лоб.
– Думаю, если твоя мама откажет, то мне стоит подуматьо том, чтобы жениться на тебе, моя дорогая. Ты такая здравомыслящая девочка,Пип. У меня просто нет слов!
Пип зевнула, свернувшись клубочком на диване. Кроме них, вприемной не было ни души.
– Ты слишком старый для меня, Мэтт, – хитроулыбнулась она. – Очень славный… но старый… ну, как папа, я хочу сказать.
– Ты милая.
– Так ты ее спросишь? – В глазах Пип сновавспыхнуло беспокойство. Мэтту показалось, что у нее что-то на уме.
– Я постараюсь ее уговорить. Но думаю, лучше подождать,пока она поправится.
Пип немного подумала. Потом вдруг нахмурилась.
– Только не очень долго. И потом… вдруг ей сразу станетлучше, если ты ей скажешь… как ты думаешь, может такое быть? Тогда онапостарается поправиться поскорее.
– А что, это мысль! – «Или, наоборот, перепугаетсядо смерти», – мрачно подумал Мэтт.
Ему уже приходило это в голову. Слишком хорошо он помнил тузлополучную ночь на озере Тахо, когда Офелия так и не согласилась отдаться ему.Так что предложение руки и сердца – палка о двух концах. Мэтт был бы толькорад, если бы вышло так, как думала Пип. Девочка вскоре уснула, а он еще долгосидел рядом, с доброй улыбкой глядя на нее.
Потом он спустился вниз, позвонил Роберту, как обещал, чтобырассказать, как идут дела. Роберт предложил приехать, но Мэтт, зная, чтоРоберта не пустят к Офелии, уговорил его не приезжать, пообещав, что сновапозвонит, как только будут какие-то изменения. Роберт не меньше его самого былсчастлив, что Офелия жива. Несчастье потрясло его.
О происшествии с Офелией сообщили во всех вечерних сводкахновостей. Но в госпиталь репортеров пока не пускали, поэтому все они спохоронным выражением повторяли одно и то же: что во время перестрелки одна издобровольных помощниц Векслеровского центра была тяжело ранена и сейчаснаходится в критическом состоянии в реанимационном отделении Центральногогоспиталя Сан-Франциско.
