Бетси разговаривала с кем-то, так же как и Мартин. Многие из присутствующих покашливали. Айви с Тоддом сидели вместе, но за руки не держались. Я поймал на себе пару быстрых взглядов Лесли.
Когда мы покидали церковь, я подкинул Алексе Ван Дьюсен идею одной статьи, и она ей понравилась.
* * *
— Что, ты не принесешь мне кофе? — спрашиваю я молодого Берстина.
— Я… я просто не уверен, что это входит в мои служебные обязанности.
В это время звонит телефон. Определив по сигналу, что это внешний вызов, я с небрежным изяществом поднимаю трубку после первого звонка: хлопаю по трубке так, что она подпрыгивает и оказывается в моей руке.
— Захарий Пост, — говорю я.
— Захарий Пост? — переспрашивает грубый голос.
— Да. Это он.
— Да, господин Пост, говорит детектив Том Марино из Мидтаун-Саус. Надеюсь, у вас найдется свободная минута?
— Минута? Найдется, конечно, — отвечаю я, и на слове «конечно» у меня пересыхает во рту.
— Я по поводу смерти Марка Ларкина, — поясняет он. (Он говорит «смерти», а не «самоубийства». И он произносит его имя как «Морк Лоркин».) — Прежде всего, позвольте мне выразить свои соболезнования.
— Благодарю, детектив.
— Вы когда-нибудь приобретали для покойного или давали ему какие-нибудь лекарственные препараты в таблетках или капсулах?
— В капсулах? Да. Вообще-то, давал.
— Вы не припомните, какие именно?
— Обезболивающие. У него были головные боли, — бойко отвечаю я и, выдержав паузу, издаю стон, как будто только что осознал, что именно эти капсулы он использовал для самоубийства: — О-о нет…
— Мистер Пост, вы не помните, какого типа были эти капсулы? Я хочу знать, что за…
— «Перкосет», мне кажется. И «Викодин».
— Может быть, вы мне скажете, какое примерно количество?
— Ну, я не давал ему по капсулам. Я отдал ему пузырьки.
— Сколько капсул, сэр?
Удивительно, что я еще способен продолжать разговор с таким пересохшим ртом.
— Примерно? Я бы сказал, что примерно сотню. Пожалуйста, только не говорите мне, что это те самые капсулы, которые…
— Пустые пузырьки были найдены у него в корзине для мусора в ванной. Да, именно их он принял, чтобы отравиться.
— Я думал, что он принял снотворное.
— Нет.
— Господи… я чувствую себя так ужасно…
Мне слышно, как на другом конце провода детектив чавкает жвачкой.
Я спрашиваю:
— У меня могут быть из-за этого неприятности, детектив? Я хочу сказать, из-за того, что, когда он попросил у меня таблетки, я ответил: «Конечно, забирай все. Мне они без надобности».
— Неприятностей не будет. Мы просто подчищаем тут целую связку нестыковок.
— О’кей. Боже, я чувствую себя так неловко.
Трубка вся мокрая, когда я кладу ее на аппарат.
Целая связка нестыковок?..
Тот звонок не был неожиданностью. Я ждал его, хотя и надеялся, что пронесет.
* * *
Я, возможно, пока не на крючке, но он закинут. Я еще услышу о детективе Томе Марино. Я это точно знаю. И оттого, что детектив показался мне полным кретином, я не позволю ему усыпить мою бдительность, одурачить и заставить успокоиться раньше времени.
Тут я замечаю два только что пришедших сообщения.
КОМУ: ПОСТЗ
ОТ КОГО: КУПЕРА
ТЕМА:
Ты заставляешь ТБ приносить тебе кофе?! Нечестно!
И затем — вот сюрприз… Вилли снова в здании.
КОМУ: ПОСТЗ
ОТ КОГО: ЛИСТЕРВ
ТЕМА:
хочешь пойти перекусить?
Я отвечаю Айви:
Он может сам за себя постоять, или нет?
И Вилли:
Происходят странные вещи. Нужно поговорить. Немедленно.
Я откидываюсь на спинку стула и прикидываю в уме возможные варианты. Почему Марино заинтересовался этими деталями? Может быть, они расследуют так каждое самоубийство? Мы договорились, что Вилли не станет избавляться от пузырьков. Это было бы слишком подозрительно: самоубийца принимает сотню капсул, пишет записку, но еще заботится о том, чтобы выбросить пузырьки вместе с мусором. Даже такой самодовольный чопорный педант, как Марк Ларкин, не сохранил бы подобное самообладание.
Я получаю сообщение:
Давай поговорим.
На которое я отвечаю:
Полицейский по расследованию самоубийств по фамилии Марино только что звонил. По поводу МЛ. Возможно, забрасывал крючок.
В тот самый момент, когда я щелкаю по кнопке «Отослать», надо мной нависает огромная тень. У моего стола стоит Вилли.
— Я ответил тебе только что, — говорю я ему.
— Вот я и здесь.
Я гляжу на экран и понимаю, что отослал сообщение Айви, а не Вилли (в котором говорится, что крючок, возможно, заброшен…).
— Что за странные вещи происходят? — спрашивает он.
_____
Мы с Вилли прогуливаемся по рядам с одеждой в «Крукшэнкс» от носков к галстукам и обратно. В британских шпионских фильмах персонажи всегда оказываются в парке, где их не подслушают. Это наш Гайд-Парк, я полагаю.
— Этот коп по фамилии Марино… он нашел пузырьки.
— Ну и что? Мы знали…
— Я просто нервничаю.
— Но мы так и планировали.
— Это меня все равно беспокоит. Понимаешь?
— Трус умирает тысячу раз, мой друг, а герой — только раз двадцать-тридцать.
Попытается ли Вилли меня подставить? Может быть, целый год он строил коварные планы, симулируя безумие, утягивая меня все ниже и ниже. Нет, этого не может быть, он сумасшедший. Но так ли это?
У него в руках пара серых кашемировых носков, на которых изображены маленькие золотые ракетки и белые мячи.
— Как ты можешь оставаться таким спокойным? — спрашиваю я его.
— У меня была знакомая девчонка в Гарварде по имени Дженифер — очень красивая, очень компанейская. Но она решила сохранить девственность до замужества, сберечь себя для мистера Правильного. Поэтому Дженифер позволяла парням трахать себя только в зад. В «шоколадный глаз», если угодно. И это мог сделать любой. И очень многие парни этим пользовались, я хочу сказать — десятки и десятки парней. Но это было много лет назад, а сейчас она наверняка замужем, потеряла девственную плеву в первую брачную ночь, и ее муж считает, что ему достался целомудренный, незапятнанный, невинный ангел. Вот так вот.
