Повествование в ее писательской голове течет гладко, и Люба страшится того, что последует дальше. Ведь надо еще продумать причину смерти. Да-да, она, Люба, автор этого романа. Она спасает, и она же убивает. Неужели придется убить эту девочку?
В отличие от приютов для бездомных в больших городах (особенно в сравнении с приютами Нью-Йорка), шелтер в Северном Конвее – тихое идиллическое место, куда вполне сознательно направила свои стопы предприимчивая мать небольшого семейства, с которой читатель уже успел познакомиться. Она ведет долгие разговоры с девочками, заводит с ними хитрую дружбу и угощает их травкой. Своих детишек (это тоже девочки, но им пока еще только семь и девять) она норовит подбросить Кэрен или Элис. У этого якобы искреннего доброжелательства и дружелюбия есть скрытый мотив.
Любино воображение работает, как всегда, активно, она то и дело прокручивает в голове этот сюжет.
Айна мечтает поскорей найти нового мужа, несмотря на то что она еще даже не начала разводиться с законным супругом. Ей представляется, что Северный Конвей – прекрасное тихое место, где она получит дешевую субсидированную квартиру, а также познакомится с кандидатом в женихи – по возможности состоятельным и достойным.
5
Девочки остались приглядывать за детьми, в то время как Айна села в свой потрепанный стейшн-вагон и уехала в ближайший бар.
После всех тревог последних дней Кэрен и Элис впервые свободны от волнений, расслаблены; им весело и хочется есть. Поиграв с детьми, они укладывают их спать и заваливаются на диван перед телевизором. На экране мерцают сцены из реалити-шоу. Девочки вяло обсуждают то, что произошло в доме Фроста и его поднадоевшую им поэзию (fucking poetry, говорит Кэрен). Элис стыдно признаться, но ей нравятся стихи Фроста. Ей хочется поделиться с подругой тем, что и сама она пишет стихи, но даже в расслабленном и смешливом состоянии Элис понимает, что Кэрен ее не поймет.
В этом что-то есть, думает Люба. Именно так оно и должно произойти. Она представляет, что Кэрен засыпает. Что они делали до этого? Прижались друг к другу, как котята? Обнялись, уткнувшись носом в волосы, пахнущие яблоками или ванилью. Робкие, но бойкие руки, молнии, тугие, неподдающиеся пуговицы на джинсах. В доме тишина. Шелтер похож на маленькую деревушку, где к самому склону горы пристегнуты коттеджи. На телевизионном экране мерцают яркие образы. Элис выключила звук, чтоб не будить подружку. Та устала, вволю нарезвившись, и заснула. Или не было ничего? Руки пробуют, дотрагиваются, пальцы пугливо касаются, а затем убегают, не смея идти дальше. Ладони скользят, исследуют, замирают, заискивающе трепещут, а затем вновь зондируют, ползут, открывают новые территории. Был ли вздох, прикушенная губа, зажатый стон? Никто уже не ответит. Ей представляется, что усталая Кэрен засыпает, а к Элис является Роберт Фрост.
Пытаясь визуализировать это, Люба опять погрузилась в свой скрытый мир. Она бредет через торговую площадь, за спиной возвышаются горы, легкий ветер развевает полы плаща, она переставляет ноги, сохраняя баланс, но ее здесь нет – она в другом месте. Люба думает о Кэрен, но еще больше она думает об Элис. Ей почему-то кажется, что девочка пришла в школу в третьем классе. Да-да, так оно и было. Родители переехали сюда из большого города. Она была чужой, иной, ни на кого не похожей – с темными волосами, с матовой белой кожей. Высокая, тонкая, словно вытянутая в кривом зеркале злым шутником. Позже, года через три, они все сравнялись. Уже никто не смог бы сказать, чем она так сильно отличалась прежде. Но в душе осталась щербинка. Самая высокая и чужая.
Так представляется Любе. Вся внутренняя энергия уходит на это, все мысли, чувства, эмоции связаны с напряженной внутренней работой.
А где же Роберт? Был ли он? Что бы он подумал? Как бы отреагировал на происшедшее? И почему она не хочет, чтобы он присутствовал здесь? Ах, голова у нее занята. Как выглядели эти девочки? Как познакомились? Что их свело? Почему были вместе? Почему убежали из дома? Почему оказались вместе в постели?
6
Люба идет в госпиталь, чтобы навестить Элис, но в последний момент пугается – она боится, что девочка умирает или уже умерла. А еще, что та окажется совсем иной, чем в ее воображении.
Было бы совсем просто, если бы Элис с юности знала, куда ее влечет, к кому. А так… Ошибка, случайность, трава и скука? Желание впечатлений? Простое любопытство или что-то другое?
Вот так и они с Ниной, пусть через электронные сети, и тем не менее с тем же душевным трепетом познавали друг друга: шаг вперед, три шага назад. Люба уверила себя, что нашла родственную душу. Робкий обмен информацией, осторожные вопросы, танец узнавания и привыкания. Первые и-мейлы – словно обмен записочками; эпистолярный любовный роман, дрожание душевных струн под стук клавиатуры.
Это их компьютеры вступили в связь, а не они сами. Как два живых существа, что обмениваются телесными жидкостями взаимопроникновения, два компьютера раскрылись друг другу, уязвимые, словно человеческая плоть.
Произошел духовный обмен. Взаимопроникновение – еще более глубокое и опасное, чем телесный секс.
При телесном обмене жидкости перетекают из одного биологического объекта в другой. При духовном – энергия отделяется от одного духовного тела и мгновенно проникает в другое, становясь его частью. Никакие заслоны здесь не спасают.
Возможно, что две далекие от совершенства, затерянные в современном хаотическом пространстве литературные дамы таят в своих душах нечто. Ущерб, боль, щербинку. Трещинку ли? Занозу или рану? Каждая из них по-своему одинока, каждая чего-то жаждет. Славы? Любви?..
