- На кого же еще перекладывать? – нагло ухмыльнулся Франческо. – Так что вы хотели сказать-то?
Жаннет уставилась на него с вопросом: на самом деле непонятливый или только изображает недалекого осла?
- Мне по статусу положены помощницы, - начала она разъяснять нарочито деловым тоном, стараясь собрать по кусочкам взорвавшееся терпенье. – В соответствии с протоколом: придворные дамы, фрейлины, камергерши.
- Вынужден вас огорчить, мадам, протокол нарушен. По независящим обстоятельствам. Придворные дамы разбежались. Фрейлины эмигрировали за границу. Камергерши поумирали. Причем не своей смертью. Их на гильотине казнили как злостных пособниц монархического режима. Еще кто?
Жаннет не поверила ни единому слову. Лакей – неисправимый лгун и насмешник. Вдобавок подлец, манипулятор и экстрасенс. Разве такое взрывоопасное сочетание в одном человеке способно внушить авторитет? Однако, для возражений не имела достаточно фактов, чтобы припереть Прелати к стенке за попытку введения в заблуждение.
- Где тут у вас дежурная горничная? Или экономка, на худой конец?
- Видите ли, мадам... - начал колдун. Слово «мадам» он произнес с насмешкой - так делают, когда хотят поиздеваться над человеком, которого считают ниже себя по уровню интеллекта.
Что до крайности возмутило Жаннет. Потрясающая наглость. Да как он смеет насмешливо-снисходительно разговаривать с ней, лучшей студенткой факультета экономики! Ее рефераты о причинах фининсовых кризисов из-за недобросовестности банков два раза признавались лучшими за семестр. Ей прочат блестящее будущее в правительственной департаменте, строящем долгосрочные прогнозы. А этот кто такой? Самозванец и проходимец. Колдун и пердун. Необразованная мумия, ходячая фантасмагория. Короче – отсталый прообраз человека.
Франческо сделал вид, что не проник в ее мысли. Или не разобрался в эпитетах. Невозмутимо продолжил:
– Позвольте объясниться. У нас недавно произошло крупное сокращение обслуживающего персонала про причине недобора налогов в крепостную казну. Потому все обязанности по ведению хозяйства возложили на одного человека - меня. А зарплату, заметьте, не прибавили! Ну, не издевательство...
- Ближе к делу, лакей, - прервала его болтовню Жаннет, начавшая закипать. Нельзя отдавать ему инициативу в разговоре или позволять отвлекать себя бессмыссленными причитаниями. Заодно следует проучить проходимца, поставить на место ответным унижением. – Вот называешь себя алхимиком, а хоть знаешь, из скольких атомов состоит молекула воды?
- Конечно, знаю! – ответил тот без запинки. С уверенным видом непотопляемой серости отрапортовал: – Из стольких, сколько нужно.
Ну, естественно. Выкрутился. В характерной для себя манере. Что с него возьмешь, примитивный, но хитрый ум, обладающий ловкостью выворачиваться из неудобных ситуаций. Как бы еще его прищучить, чтобы впредь не выставлялся?
Надо задать заковыристый вопрос или хотя бы обозвать похлеще.
Сказать на него «дурак» - толку мало: слово избито, затерто, потому не действует. По-настоящему крепкое оскорбление, способное чувствительно укусить, незлобивой по характеру Жаннет навскидку не вспомнилось.
Не беда. Сдаваться, не использовав трех попыток, глупо: первая про молекулу не удалась, две в запасе. Вдобавок важен воспитательный момент - нельзя с самого начала дать слугам сесть себе на голову.
Так-так-так. Если не находится ругательство изощренное, придумать что-нибудь банальное, по-уличному грубое вроде «чурка нефранцузская» или «жертва неудачного аборта»...
Нет, слабо, неэффективно.
А, догадалась. Это же элементарно: надо ударить в слабое место - по его хриплому, совершенно немузыкальному голосу. Попросить спеть что-нибудь. Пусть он прилюдно опозорится, перестанет строить из себя задаваку.
Хотя в истории шоу-бизнеса имеются примеры, когда безголосые певцы достигали сумасшедшего успеха. Но у них имелось нечто более важное, чем серебряное горло: они пели душой. Этот же хрипатый Прелати, заплесневевший продукт косного средневековья, ни голоса, ни души не имеет.
- Вот подделываешься под интеллигента, а песню спеть наверняка не сможешь, даже простенькую, ту же «Марсельезу», - хитро подначила Жаннет, заранее предвкушая победу.
Не спешила бы. Плута вокруг пальца просто так не обведешь, ловкача легко не обдуришь.
- Э-э... что это за песня такая? Про что там слова? – спросил он неуверенно. Не дождавшись подсказки, стал тянуть время, размышляя вслух. – «Марсельеза» – песня жителей Марселя, прибрежного города на юге Франции... Начинается: «Ветер с моря дул», что ли?
- Нет. Это песня-однодневка. У нас про вечное. «Вставайте, отчизны сыны». Гимн. Про французский патриотизм забыл?
- Да я и не француз вовсе.
- Отказываешься?
- Нет! – истерично выкрикнул Франческо и, чтобы не упасть в грязь лицом, затянул, не взяв ни единой правильной ноты:
- Вста-вай-те, от-чиз-ны сыны-и-и-и...
К концу фразы его слабый голос нервно завибрировал и на последнем слоге дал высокого петуха. Прелати смутился, прикрыл рот рукой, будто испугался – как бы оттуда еще кудахтанье не вылетело. Потупил взор.
Ура, победа! Самомнение лакея повержено, Жаннет на коне.
- В следующий раз не будешь возноситься, - сказала она с чувством глубокого удовлетворения. И добила:
- Павлин безголосый!
Попала в десятку. Франческо отпрянул и заморгал глазами, будто собрался заплакать.
- Чего вы обзываетесь? – протянул он с интонацией обиженного ребенка.
Высокомерие слетело с плюгавой морды, которую Прелати имел вместо лица. Впервые за разговор он не нашелся с ловкаческим ответом.
Жаннет торжествовала. Возгоравшееся раздражение против лакея было загашено. Успех следовало закрепить. Показать, кто в доме хозяин. Вернее – старший по званию.
- Встать с кровати, отвечать по существу! – отдала команду. Грубо, громко – как положено по военному уставу.
Колдун шустро вскочил и встал по стойке «смирно». Выпятив грудь, левую руку поднес к виску, отрапортовал, четко чеканя слова:
- Простите, мадам. Отвечаю. Старых работников уволили, новых не набрали. Женского пола для обслуживания дам не имеем. Прелати в ответе за всех. – Он замолк, отдернул руку, грудь вернул в положение «вольно». Заискивающе взглянул на Жаннет, спросил нормальным голосом: – Так хорошо ответил?
- Нехорошо! - заявила из упрямства - лишь бы не идти у него на поводу.
«Надо укрепить главенствующее положение», - подумала Жаннет. Чтобы не смотреть на лакея снизу вверх, приподнялась, подтянулась к изголовью кровати, села, подсунув подушку под спину. Грудь прикрыла одеялом до горла. Окинула колдуна уничижительным взглядом с головы до ног.
Кажется, он признал ее верховно-руководящую роль: стоял, не шевелясь, не делая попыток к самоуправству.
