Когда приехала Кэтрин Вильмот, Дашкова устраивала для молодых женщин всевозможные развлечения и поездки. Живя в Москве, они посещали бесконечные концерты, музыкальные вечера и спектакли в частных дворянских театрах или в Большом театре. В своем дневнике Марта Вильмот часто отмечает посещения легкомысленных французских комических опер, которые ей нравились. Они катались на санях, участвовали в сельских праздниках, слушали русские народные и цыганские песни и приобщались к духовному в путешествиях в Троице-Сергиев монастырь и в Ростов Великий. Зимой, укутанные в меха и собольи муфты, они быстро скользили на полозьях. В иных случаях вспаханные дороги с глубокими колеями были сущим мучением, и несчастные лошади тратили как минимум полчаса, чтобы вытащить экипаж из очередной бездонной ямы, пока женщин бросало во все стороны вместе с их подушками, бюварами и собачками. Они приезжали в синяках, измотанные и не в духе.
Сестер Вильмот интересовала культурная и музыкальная жизнь России, поэтому их дневники и письма являются богатейшим источником сведений о русской народной музыке, обычаях и одежде, а также о повседневной жизни в русской усадьбе, деревне и городе. В письмах домой они писали о театре в Троицком, где во время их пребывания крепостные актеры исполняли пьесы каждую неделю, и об оркестре, составленном из крестьянских музыкантов, которых Дашкова посылала в усадебные оркестры других помещиков для обучения. Марта брала уроки игры на гитаре и гуслях. В ее дневнике есть описания песен и танцев, свидетельницей которых она была главным образом в Троицком и Круглом. Она записывала и переводила тексты оригинальных народных песен — результат поездок и экспедиций в деревни Калужской и Могилевской губерний, добавляла к ним сведения о их содержании, месте в сельских традициях и ритуалах, а также определения таких слов, как «балалайка», «лапти» и «гудец»[709]. Дашкова руководила ими, поскольку сестры не владели в достаточной степени русским языком, и в результате их работа представляет собой интересный ранний пример транскрипции и сохранения русских народных традиций.
Дашкова также проявляла интерес к местным народным обычаям своей страны — в духе все возрастающей тенденции в России с середины XVIII века, когда они стали объектом внимания. Из пятнадцати песен, собранных Мартой, девять принадлежали к народной традиции. Музыкальный альбом Дашковой «Recueil des airs composés par son altesse Madame la Princesse de Daschkow née Comtesse de Worontzow»[710], который она составила во время пребывания сестер Вильмот, напротив, главным образом отражал музыкальные вкусы ее юности. Ее репертуар состоял из аранжировок русских, украинских и польских народных песен, а также примерно из тридцати сочинений, обработанных для сопровождения клавесина. Они включали романсы, арии на итальянские, русские, французские и английские тексты, ее английский духовный гимн, ряд танцевальных пьес (контрдансы и мазурки), три анданте и один романс с аккомпанементом, а также отрывок из популярной оперы Джованни Паизиелло «La Molinara» (1788)[711]. Включение Дашковой в свой альбом романсов и гимна на английские тексты выделяют ее из главных тенденций музыкальных вкусов в России XVIII века, в которых доминировали влияния французской песни и комической оперы, итальянской оперы, музыкального театра и мастеров австрийской и немецкой классики — Баха, Гайдна, Моцарта и раннего Бетховена.
В зимний сезон они посещали обеды, балы и маскарады в домах круга друзей и знакомых Дашковой: А. И. Маврокордато, П. Л. Санти, А. М. Голицына, А. Г. Орлова, Н. И. Куракина, И. П. Салтыкова, И. А. Остермана и прочих московских вельмож. В другое время княгиня организовывала вечера в своем доме для соратников — некогда влиятельных людей екатерининской эпохи. Эти в прошлом могущественные придворные и кавалеры, а ныне рыцари зеленого стола, собирались у нее для игры в карты и политических дискуссий[712]. Теперь в отставке, многие из бывших врагов давно позабыли прошлые распри. В один голос они восхваляли Екатерину и столь же единодушно критиковали Александра I за то, что он слишком молод и неопытен.
В 1803 году Марта и Дашкова посетили бал в русском стиле, который дал когда-то заклятый враг княгини Алексей Орлов, известный в Москве развлечениями в его роскошной усадьбе Нескучное[713]. В перерыве между полонезом и контрдансом его дочь Анна, которая в будущем раздаст огромное состояние Орлова и уйдет в монастырь, исполнила традиционные танцы — казачок и цыганочку[714]. По просьбе Дашковой она также спела несколько русских народных песен. Кэтрин Вильмот рассказывала, что в таких случаях Дашкова обычно приезжала на бал, когда еще не зажигали свечи: «Другая странность княгини — это ее привычка всюду приезжать первой»[715]. Сотни восковых свеч в хрустальных канделябрах и медных подсвечниках освещали главный зал. Вокруг зала и в соседней комнате были установлены столы с нераспечатанными колодами карт. Когда собиралось достаточно гостей, музыканты играли полонез. Старшие, наиболее важные гости танцевали первые несколько туров и удалялись к карточным столам заняться вистом и другими играми. Молодежь продолжала танцевать английский променад, мазурку, котильон и менуэт en deux et en quatre[716].
Вдовы обычно не танцевали, а в пустых сплетнях Дашкова видела мало толку, поэтому она занималась тем, что наблюдала за всем критическим взглядом. Новые порядки вызывали у нее отвращение, поскольку полонез заменил менуэт и в моду входил вальс со своей бесконечной повторяемостью и шокирующей физической близостью. Дашкова, которая «совершенно не умеет скрывать своих чувств», была груба со многими гостями на балу и открыто критиковала новый стиль их одежды[717]. На ее вкус, мода стала слишком французской и слишком республиканской. К концу XVIII века вместе с растущей популярностью и влиянием Руссо появился новый дух предромантизма с акцентом на культе природы и «естественном». Юбки с фижмами (les paniers), корсажи из китового уса и мушки исчезали. Мода обратилась к стилизованной естественности, основанной на классических моделях древних Греции и Рима или на игривой, театральной репрезентации сельской жизни. В первые десятилетия нового века, с 1800 по 1815 год, доминировала новая мода, в которой француженки старались выглядеть как римлянки в туниках. На самом деле, как считала Дашкова, они носили не что иное, как тонкие, облегающие ночные рубашки с талиями под самыми подмышками и непристойно обнажали лодыжки. Павел I требовал от всех напудренных париков, но во время александровского царствования молодые люди и женщины перестали их носить. В Москве Дашкова оказалась среди таких независимых и откровенных светских львиц, как Анастасия Офросимова, которая не руководствовалась и не стесняла себя принятыми нормами приличного поведения. Их прямая и откровенная манера приводила в ужас многих светских людей. В конце концов Дашкова исчезала в задней комнате, где играла в карты. Она любила вист и фараон, которые стали очень популярны в модном обществе. Затем она уезжала задолго до завершающего котильона.
