Через неделю к Иванку снова зашел начальник Особого отдела штаба полка Гридякин.
— Здорово выздоравливающим! — поздоровался с палатой лейтенант и кивнул Иванку: — Иван Иваныч, на выход!
Иванок вышел в коридор. Гридякин стоял возле круглой железной печи, одним боком выходящей в коридор, откуда и топилась, а другим — в палату, и, открыв чугунную дверочку верхнего душника, пускал туда струйку сиреневого дыма.
— Как себя чувствуешь?
— Да уже хорошо. Пора бы уже на передовую, — ответил Иванок.
— Доктор тоже говорит, что ты уже в норме.
— Винтовку мне вернут?
— Немецкую?
— Да, мою.
— Штатную получишь. Нашу. А к этой боеприпасов нет.
— Как нет? Я ж сдавал. Двадцать шесть патронов. Три с разрывными пулями. Пусть все вернут, как положено. — Иванок упорно стоял на своем.
— Бойцу положено иметь свою, отечественную винтовку. Понял? Боец Красной Армии должен носить свое оружие, гордиться им! И помнить о том, что оно вручено ему вместе с Присягой трудовым советским народом для защиты Отечества от немецко-фашистских захватчиков.
— Оставь-ка «сорок».
— Я те оставлю!.. Мал еще.
— Да я уже курю.
— А мамка знает?
— Ну… Я не дурак, чтобы при мамке курить.
Гридякин докурил, щелкнул гильзу окурка в топку.
— У меня к тебе дело, Иван Иваныч. Ты же в разведку хотел попасть?
— Ну да.
— Будешь служить в разведке. Сегодня тебя выпишут. А утром за тобой заедет лейтенант Васинцев.
— Кто такой?
— Командир разведвзвода. Ты зачисляешься во взвод конной разведки полка.
— Ух, здорово! Правда, что ли?
— Учти, я за тебя поручился. Каждое слово лейтенанта Васинцева и всех старших по званию для тебя — закон. Читать умеешь?
— Шесть классов закончил. Книжку, что ль, мне принесли?
— Да. Боевой устав пехоты Красной Армии.
— Я его наизусть знаю.
— Так-таки и наизусть?
— Ну, самое главное…
— А что, по-твоему, в этой книжке самое главное?
— Глава 1-я, пункт 31-й: Каждый боец должен ненавидеть врага.
Лейтенант Гридякин полистал книжку с красными матерчатыми обложками, нашел нужное место, хмыкнул.
— Ты считаешь этот пункт самым главным?
— Да.
— Почему?
— Потому что этому нельзя научиться. Всему остальному — можно. Даже взводом командовать можно научиться. А это… Это вот здесь должно быть. — И Иванок постучал кулаком по худой своей груди.
В топке сипели сырые дрова. В холодном коридоре висела косая синеватая трехслойная пелена дыма. Чем выше к потолку, тем плотнее спрессовывались слои дыма. Видимо, печи засмолились сажей. Иванок уже говорил пожилому санитару Якову, что печи топить надо осиновыми дровами, чтобы прожечь дымоходы. Но Яков только посмеивался. Он, старый валенок, думал, что Иванок в этом ничего не смыслит и что по поводу осиновых дров попросту его разыгрывает. А Иванок — человек знающий, можно сказать, опытный. И зря взрослые его не всегда принимают всерьез. Вот и лейтенанту госбезопасности он только что продемонстрировал, что Боевой устав пехоты, общие обязанности бойца и прочее он знает как «Отче наш». Что самый главный пункт 31-й и что спорить тут бесполезно. Каждый боец должен ненавидеть врага… Все остальное тоже, конечно, надо знать. Но это: «Каждый боец…» — помнить, как имя родителей, как название родной деревни.
— Ты не можешь забыть, что произошло с твоей сестрой? — Лейтенант Гридякин вытащил из галифе коробку «Герцеговины флор», взял длинную папиросу, примял мундштук и снова закурил.
— Я не должен ее забывать. Пока я не вернул ее домой, он у меня всегда будет вот здесь. — И Иванок стукнул кулаком по лбу. — Как вы думаете, где она сейчас?
— Сколько времени прошло?
— Больше месяца.
— Она уже давно там, куда они ее решили доставить. Где-нибудь в Германии. Твоя сестра знает деревенскую работу, значит, работает где-нибудь в деревне. А это значит, что у нее всегда будет что поесть.
— А сколько времени мы будем идти туда?
— Ну, может, год, — пожал плечами лейтенант Гридякин.
— Что?! Год?! Я видел, сколько танков шло к фронту! Да мы сейчас пойдем не останавливаясь!
— Конечно, пойдем, Иван Иванович. А пока готовься к заданию.
— А какое будет задание?
— На ту сторону сходить. Кое-что разведать. Партизан разыскать. И вернуться назад. Ты же неплохо знаешь здешние места?
— Знаю.
— Кстати, главное качество настоящего разведчика — выдержка и хладнокровие. А у тебя одна ненависть. Смотри, Васинцев человек строгий. Если что, спишет в роту как дважды два.
Утром за ним действительно приехал лейтенант. Лейтенант как лейтенант. Уже немолодой, лет тридцати. В кавалерийской папахе. Иванок увидел его еще издали, на липовой аллее. Он вышел пораньше, специально посмотреть, кто же приедет за ним? Или лейтенант Гридякин попросту разыграл его и не видать Иванку разведки как собственных ушей, или жизнь его резко меняется и его чаяния, похоже, начинают сбываться.
Всадник ехал на гнедой кавалерийской лошади, сидел немного боком, словно подчеркивая посадку бывалого казака. На боку его болтался тяжелый ППШ, выкрашенный в белый цвет. Даже диск автомата был белым. Но больше всего изумило Иванка вот что. К седлу гнедой кобылы, на которой сидел командир полковой разведки, был приторочен на длинном поводе низкорослый, явно монгольских кровей конек бурой, как у медведя, масти. И тоже под седлом. И копыта кованые. Точь-в-точь такой же, какой был у Иванка в прошлую зиму. А к седлу привязана его, Иванка, винтовка — немецкий «маузер».
Кавалерист осадил свою гнедую возле крыльца и, не слезая с седла, сказал Иванку:
— Ты, что ль, наш проводник?
Кавалерист, видимо, угадал Иванка по взгляду, в котором ожидание смешивалось с восхищением.
— Так вы меня что, проводником берете? Или разведчиком?
— А это посмотрим. Ну, здорово! Меня зовут Игнатом. А тебя?
— Иван Иваныч. Можно просто — Иванок.
Игнатий засмеялся. Оперся локтем на луку седла и сказал:
— Ну, зачем же упрощать. Иван Иваныч так Иван Иваныч. Это — твой конь. Зовут его Прутик. Любит сахар. Любит, когда с ним разговаривают. Не любит грязную воду и матерщину. Ты не материшься?
— Да так…
— Если услышит, может выбросить из седла. Или вообще ляжет. А вообще конь хороший. Выносливый. Раньше на нем Нуралиев ездил.
