Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Войска 1-го Белорусского фронта по горячим следам событий отчитались о захваченных в период с 1 по 30 июня 1944 г. 5089 пленных, 23 252 убитых солдатах и офицерах противника, 24 захваченных и 104 уничтоженных танках, 23 захваченных и 84 уничтоженных САУ, 3877 захваченных и 1721 уничтоженных грузовиках[376].
Заключение. Разгром двух корпусов 9-й армии под Бобруйском открыл для 1-го Белорусского фронта путь на Минск. Это был крупный и несомненный успех, создававший вполне реальную перспективу сокрушения немецкой 4-й армии, отступавшей от Орши на запад.
Ход Бобруйской операции 1-го Белорусского фронта убеждает в том, что первоначальный план К. К. Рокоссовского с акцентом на наступление рогачевской группировки был практически обречен на неудачу. Даже в условиях рассеивания внимания и резервов противника между двумя направлениями оставшееся от первоначального замысла форсирование Березины с востока на запад 48-й армией не состоялось. Тем более сомнительным представляется реализация этого замысла при слабой паричской группировке фронта. Достигнутый в итоге успех был обеспечен предложенным Ставкой вариантом с наступлением сильной группировкой на паричском направлении, с вводом в прорыв эшелона развития успеха – танкового корпуса М. Ф. Панова. При сохранении первоначального (майского) замысла К. К. Рокоссовского, скорее всего, окружение крупных сил немецкой 9-й армии под Бобруйском не состоялось бы. Просто ввиду трудностей с форсированием Березины с ходу. Более того, под вопросом бы оказался бросок на Минск с юго-востока, замкнувший кольцо окружения немецкой 4-й армии, т. е. реализация замысла «Багратиона» в целом. Модель получил бы вполне реальные шансы восстановить фронт не под Варшавой, а гораздо раньше.
Бобруйская операция прошла успешно, но с вынужденной корректировкой первоначального плана. Частичный прорыв из окружения бобруйской группировки немцев в немалой степени объясняется именно невыполнением первоначального замысла. Командованию фронта и 65-й армии пришлось импровизировать. Окружение замыкалось за счет растяжки сил армии П. И. Батова. В связи с этим нельзя не отметить грамотных действий Б. С. Бахарова. Захват Титовки фактически расчленил германскую группировку в районе Бобруйска надвое. Соответственно сильный удар принял на себя 9-й танковый корпус, а 1-му гв. танковому корпусу достались атаки только из самого Бобруйска и лишь части сил, пробившихся в город с восточного берега Березины. Причем пробившиеся были лишены тяжелого вооружения (а то и стрелкового вооружения) и в немалой степени деморализованы.
Рассматривая ситуацию с немецкой стороны, нельзя не отметить полное крушение идеи «крепостей». Удержание Бобруйска как «крепости» было быстро отменено. В ЖБД немецкой 9-й армии «крепости» изначально оценивались крайне скептически:
«Особенно опасными командование армии считает приказы, которые превращают крупные населенные пункты в районе боев в «крепости». Требование о том, чтобы эти «крепости» позволяли себя при необходимости окружить, «чтобы сковать наступающие силы противника и служить ориентирами для последующих контрударов», означает еще более сильное сковывание всех централизованных оборонительных мероприятий. В настоящее время, когда все зависит от эластичности обороны до того момента, когда подойдут собственные подкрепления или наступательный порыв противника истощится, подобные требования могут иметь весьма неблагоприятные последствия»[377].
Действительно, как уже отмечалось выше, трудно было измерить алгеброй гармонию и искусственно создать условия для возникновения «крепости» в узле дорог. Заставить крупную массу людей, несколько тысяч человек, заранее сознательно идти на верную гибель было почти невозможно.
Также в глаза бросается низкая живучесть немецких «котлов» лета 1944 г. Бобруйский «котел» (точнее даже два смежных «котла») достаточно быстро распался. В этом Бобруйск ничем не отличался от Витебска. Ничего подобного в Демянске или даже в армии Паулюса с длительным удержанием позиций в изоляции не наблюдалось. Очевидной причиной этого является отсутствие снабжения по воздуху в ощутимых количествах. В связи с этим нельзя не отметить, что в послевоенном исследовании генерала Люфтваффе Ф. Морцика, написанном для американцев, можно сказать, классике жанра, даже нет отдельной главы о «воздушных мостах» в окружении в Белоруссии. Хотя предыдущие («котел» Хубе весной 1944 г.) и последующие (Будапешт) «воздушные мосты» рассмотрены. Видимо, ничего хорошего о работе транспортной авиации Люфтваффе в Белоруссии летом 1944 г. сказать было нельзя. Короткое время жизни «котлов» в Белоруссии роднит их с окружениями советских войск 1941 г., также практически лишенных снабжения по воздуху.
Еще одной поразительно схожей с советскими окружениями лета 1941 г. деталью является «охота на ведьм» в рядах окруженцев. Так, в отчете 20-й танковой дивизии указывается: «Неоднократно партизаны в немецкой униформе пытались внести сумятицу и направить германские подразделения по ложному пути». Аналогичный пассаж обнаруживается в отчете 383-й пехотной дивизии: «Снова и снова звучит слово «измена». Говорят, что планы руководства постоянно сообщаются врагу агентами, которые координируют контрмеры. Говорят о бывших перебежчиках в немецкой офицерской униформе, которые отдают солдатам неправильные приказы и сообщают недействительные пароли». Как здесь не вспомнить легенды о «бранденбургерах», внедрявшихся в отходящие советские части!
В целом хаос отступления носит совершенно интернациональный характер. В отчете о действиях 9-й армии есть, например, такие строки:
«Организованные в течение дня сборные соединения наутро сохраняли лишь часть своих солдат, поскольку солдаты, не знавшие ни друг друга, ни своих командиров, ночью присоединялись к двигавшимся на запад колоннам. К сожалению, стали известны случаи, когда назначенные в сборные соединения офицеры бросали своих солдат. Чтобы со всей строгостью подавить в зародыше подобные явления, командование армии вынуждено было принять строжайшие контрмеры. Офицерские патрули со всеобъемлющими полномочиями наблюдали за колоннами и прочесывали их на предмет отбившихся от своих частей солдат»[378].
Эта картина также весьма схожа с летом 1941 г., когда зачастую весьма жесткими мерами сколачивались отряды из отходящих в беспорядке бойцов, а то и младших командиров. При этом нельзя не отметить, что летом 1941 г. красноармейцы и их командиры имели куда меньший боевой опыт, чем солдаты и офицеры вермахта образца 1944 г., которым потребовались «офицерские патрули со всеобъемлющими полномочиями». Это со всей очевидностью демонстрирует силу обстоятельств, делающих из потерпевшей поражение армии толпу вооруженных людей.
Разумеется, между Белоруссией 1941 г. и Белоруссией 1944 г. были и отличия. Развитая разведывательная авиация позволяла немецким штабам отслеживать передвижения отходящих колонн даже в отсутствие радиосвязи с ними.
Поскольку в ходе Бобруйской операции 1-го Белорусского фронта достаточно широко применялись новые танки Т-34—85, более 400 единиц, будет полезно сказать несколько слов об оценке этих машин по итогам боев.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
