Мне представилось широкое крестное знамение, которым осенил себя Доронин, вспоминая покойную Лилю, и я еще раз подивился новомодной набожности, пленившей сообщество советских богоборцев.
Постучав, в кабинет вошла дама, видимо, не молодая, но обладавшая лицом, на котором достижения современной косметологии наголову разбили усилия возраста. Хотя, что-то неуловимое этот возраст выдавало.
– Простите, Светлана Филаретовна, что отвлекаю, но у меня инцидент.
– Что случилось, Римма Кирилловна?
– Полонская требует ботекс. Говорит, что массаж не убрал морщины над грудью. А как убрать, Светлана Филаретовна? Ей сто лет в обед, вы знаете. Пусть спасибо скажет, что и так ей форму держим.
– Как ботекс? – вскинулась почти перепуганная Света. – Вы ей объяснили, что данная операция в нестерильных условиях невозможна. И вообще – это не наша специализация.
– Да все я ей объяснила. А она: стерильность я оплачу. Думает за бабки и микробов можно заказать. Разберитесь с ней, Светлана Филаретовна. Может вас послушает.
– Сейчас зайду, Римма Кирилловна. У меня важная встреча. Переговоры. Хороший знакомый, то есть, – засмущалась Светка, не зная, видимо, как квалифицировать мой приход. Дама отбыла.
– Надо же, ботекс! – Светка осуждающе все крутила головой.
– Ботекс? Что за зверь?
– Это, знаете, уколы такие. Морщины убирают. Но процедура исключительно для специализированной обстановки.
– Ну, если ботек-с, то невозможно-с, – согласился я.
Прежняя приверженность Светки к медицинской терминологии, вроде, обрела ныне особую значительность.
– Ладно, дорогая, я пойду. Что делать – ботекс-с. Но нам надо повидаться. Понимаешь, какое дело. Один знаменитый режиссер задумал снять документальный фильм о героях нашей книжки, – я специально тоже сказал «нашей», – а ты как – никак, главная героиня, – только тут я сообразил, что именно Светка, а никакая не Ирина, главная героиня и есть.
– Да помилуй бог, Алексей Алексеевич! – Светку снова обдало алой волной.
– Какая я главная, да еще героиня. Ирина Бекетова – это да. Исключительный человек, таких поискать. Вы не думайте, что я из-за салона. Она вообще невероятная. Виолетку помните? Ну, Валентинина дочка, регистраторши нашей. Не ходил ребенок совсем. Рос и не ходил. Такая беда с ножками. И врачи говорили: ходить никогда не будет. Так Ирина, представляете, ее в Америку в особую клинику отправила. Все оплатила. И операцию, и дорогу, и их с Валентиной пребывание. Даже на период реабилитации. Исключительный человек. И представляете, ходит Виолетка, ходит ножками.
– Да, молодчага Ирина.
– Вы этому режиссеру скажите, пусть отобразит. А про меня ни за что. Ни за что, Христом богом прошу.
– Ладно, там решим, – пообещал я. – А ты смотрю большой начальник. Массаж, что еще сама делаешь?
– Не-е. Не могу.
– Ну, ясно: такая ответственность на плечах. Ботоксы – пилатоксы.
Нежданно-негаданно Светка погрустнела и совсем тихо прошелестела:
– Я не из-за этого. Сила из меня ушла. Больше уже не астральное тело, как в нашей книжке. Могу, конечно, погладить, похлопать, а чтоб человека поднять – не получается. Случилось что-то. Извините, надо идти, а то Полонская инцидент делает, слышали?..
Мы вышли в коридор. И тут меня вдруг осенило:
– Слушай, а с тобой как раньше «случается»? Чтоб привиделось вдруг и прочее.
– Нет, – покачала она головой, – я же говорю, сила из меня ушла. И все прочее.
Уже в машине я подумал: а ведь Шереметьев в свое время сулил ее даром заняться, образованием. Так, видимо, посулам и ограничился.
Верно: одна Ирина человеком осталась.
По дороге на дачу меня подмывало сделать круг и завернуть к Былинскому. Розовая нагота манекена, пожелтевшие письма, столбовое дворянство кресел в компании бомжовой утвари, то и дело приходили на ум. И, конечно, венценосный петух.
Жала душу горечь за старика.
Я уж совсем наладился заехать, но тут что-то толкнуло: он, классик, в мизере, а у меня дела вон как сложились. И помочь бедолаге нечем.
Двинул к себе, размышляя о фильме, о Светке. Странно, но не о собственной экранизации моей повести, а все больше я думал о доронинской затее с документалкой. Выходит: нужно будет поведать миру, что Светка уже никакое не «астральное тело», а просто преуспевающий предприниматель. Мол «о времена», о «нравы». Как восклицал Денис Доронин совместно с Цицероном. А не хотелось, ох, как не хотелось. Доброта-то неизбивая мою Светку, не покинула. Но, говорит же: руки не те, и что с ней «случилось», не случается.
Вспомнил, как последний раз узнал о Светкиных видениях. Уже после выхода книжки. Она как-то забежала к нам домой. Продолжала приятельствовать с Лилей. Собственно, когда-то через Лилю я и узнал героиню грядущей повести – тот раз Лиля испекла «шарлотку» по заполученному у подруги рецепту, и мы сели пить чай. Вдруг – звонок в дверь, явился Левка. Оказывается с сообщением: получил разрешение на выезд в Израиль. Пришел по этому поводу с положенной поллитровкой «Столичной», и пейзаж на столе мгновенно утратил непорочность.
На каком-то тосте за успех его предприятия, я спросил Левку:
– А что тебя, собственно, несет? Квартира есть, работа есть, пациенты почитают.
– Работа есть, роста нет. Сам понимаешь: могучий «пятый пункт»: еврей есть еврей. Всякое быть может. Вдруг родному правительству придет в голову плодотворная идея сселить иудеев на высоких берегах Амура.
– Да брось, не сталинские времена. Говорят, вон у Брежнева жена еврейка.
– Еврейка. Хотя тайная. Но сам знаешь, советская власть характерна верностью идеалам. Да и не в этом только дело. Может, в Израиле профессионально развернусь.
– Ну, валяй, разворачивайся.
– А также, – ухмыльнулся Левка, – необходимо на исторической родине – разбавить профессорско-торговую российскую диаспору потомком еврейских казаков.
– Каких еще казаков? При чем тут казаки? – не поняла Лиля.
И Левка рассказал замечательную историю.
Как известно, в конце 30-х годов репрессии выкосили и основной командный состав Красной Армии. Почему-то (это всегда было необъяснимо) Левкиного деда беда обошла. Пока. И красного командира Соломона Шварца бросили на командование соединением, которое ему по званию было не положено. Но! Куда властям деваться: опытные, со знанием, кто на Лубянке, кто расстрелян. Назначили, значит, Соломона Шварца, выдернув его из обожаемой артакадемии имени Дзержинского, не дав ее закончить. А тут как раз подоспела эпопея «освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии». Разумеется, идейно-преданному Соломону Шварцу было невдомек, что предстоящий поход просто результат пресловутых «протоколов» между СССР и Германией, по которому Гитлер отписал нашей державе указанные территории.
