— Я подумала, что не смогла найти никаких улик, потому что в доме их просто нет.
— Думаешь, все дела ведет Савич? — спросил Дункан. Она пожала плечами. Он ощутил знакомый холодок в животе, подсказывающий, что в ее словах может быть смысл. Покусывая губу, Дункан принялся мерить шагами комнату. — Если мы поймаем Савича, Лэрд тоже провалится.
— С чего ты решил? — спросила Диди.
— Да, Дункан, с чего ты решил? — сказала Элиза. — Като не собирается «проваливаться» просто так. И не ошибется. Он ни разу не промахнулся за все то время, что я была за ним замужем, и сейчас не ошибется.
— Мы его как-нибудь достанем.
— Как-нибудь, но как ? Вы не поймали его за убийство Чета. Оно сошло ему с рук. А если бы я умерла, в кабинете или на мосту, это убийство точно так же сошло бы ему с рук. — Она раздраженно посмотрела на них с Диди. — Разве не так?
Они молчали. Она была права.
— Сошло бы, — твердо сказала она. — Вы это знаете так же, как и я.
— Я что-нибудь придумаю, — сказал он.
— Но что?
— Пока не знаю.
— Когда?
— Как только смогу.
— А мне тем временем притворяться мертвой?
— Не знаю, Элиза. Я над этим работаю.
— Дункан, его надо вывести на чистую воду.
— Согласен. — Он поднял руку, как бы останавливая приготовленные ею аргументы. Сказал, понизив голос: — Но из двух рыб Савич будет покрупнее. Если мы сможем заставить судью помочь нам засадить Савича за решетку…
— И как ты собираешься это сделать? — Вдруг она словно изменилась в лице. — Только не говори, что готов предложить ему свободу в обмен на приговор Савичу. Он быстро отвел глаза:
— Надеюсь, до такого я не опущусь.
— Он никогда не признается.
— Я ему руки выверну, — вяло пошутил он. Но Элизу это не рассмешило. — Слушай, — сказал он, начиная терять терпение, — я хочу вытрясти из этого сукиного сына признание. У меня масса причин, чтобы его поиметь, но…
— Надеюсь, ты это в образном смысле, — сказала Диди.
— Ты можешь в этом не участвовать, — парировал он.
— Как? Неужели сюда примешались личные мотивы? Дело не в торжестве закона, а в ней?
Диди уже второй раз говорила об Элизе в третьем лице, и каждый раз «она» звучало как оскорбление.
— Я полицейский, — сурово сказал Дункан. — С подачи Като Лэрда человеку забили в глотку кусок мыла, и тот умер. Когда судья отправится в тюрьму, я смогу спать спокойно.
— В ее постели.
Воцарилась тишина, отчетливо наливавшаяся скандалом. Несколько минут все молчали, потом Элиза сказала:
— Мне кажется, тебе не нужно применять к Като силу. Когда он увидит меня живой…
— Ты останешься здесь.
— Еще чего. — Она повернулась к Дункану.
— Ты останешься здесь, Элиза. Где никто тебя не увидит, в безопасности, до тех пор, пока Като Лэрд и Савич не будут сидеть под стражей.
— Но…
— Никаких «но», — твердо сказал он. — Я не могу заниматься этим делом и одновременно защищать тебя.
— Я должна увидеть Като в тот момент, когда он поймет, что его песенка спета! — воскликнула она. — Я хочу посмотреть на его лицо. Я столько лет ждала, когда смогу отомстить за смерть брата. Ты не можешь меня этого лишить.
Он упрямо покачал головой:
— Ты сможешь насладиться этим в суде. Но сейчас ты должна оставаться в тени, а действовать будем мы. — Она уже готова была возражать, но он прибавил: — Если с тобой что-то случится, мы снова окажемся в полном дерьме и никогда не сможем поймать этих ублюдков. Ты — наш главный козырь против Савича. И против Лэрда в деле об убийстве Чета, и во всем остальном. Ты останешься в тени, пока не настанет момент поймать их в ловушку. Прости, Элиза, но по-другому нельзя.
Диди молча и с видимым удовлетворением слушала его спор с Элизой. Наконец сказала:
— Простите, что напоминаю, но пока у нас даже ловушки нет, чтобы в нее кого-то поймать.
Тогда Дункан рассказал Диди свой план. Как Дункан и ожидал, он мало ее впечатлил.
— Не знаю, Дункан. Мне это не нравится.
— Диди, пора засучить рукава. Вчера я понял, что нам никогда не поймать этих парней только законными методами. Мы не сможем предъявить им обвинение, следуя инструкции. Им известны все юридические лазейки. Они знают, как через них ускользнуть. И единственный способ добраться до них — это нарушить пару правил.
— Каких именно? — с тревогой спросила она.
— Я к тому, что… — Он замолчал. — Просто дай мне поимпровизировать немного и не вмешивайся. Ты с нами?
— С вами, — не очень уверенно сказала она. Потом прибавила: — Конечно, с вами.
Он взглянул на Элизу и нежно улыбнулся ей:
— Согласись, это самое лучшее.
Он специально сделал это не вопросом, а утверждением, так что ей ничего не оставалось, как согласиться. Она долго молчала. Потом кивнула.
Дункан решил, что свою машину оставит Элизе.
— Используй ее только в случае крайней необходимости, — наставлял он, вручив ей ключи. — Пореже выходи из дома. Если нужно выйти, веди себя незаметно. Тебя не должны узнать, пока все не закончится. — Он с любовью погладил ее по торчащим в разные стороны волосам. — Чтобы никаких репортажей о чудесном воскрешении Элизы Лэрд я не видел. Договорились?
— Договорились.
Он вернул на место телефон. По уговору, Дункан должен был позвонить, повесить трубку после двух звонков, а потом позвонить снова.
— Если звонок будет другой, не отвечай. Используй телефон только в случае крайней необходимости. Не могу описать, как это важно.
Он также вручил ей свой пистолет, спрятанный на шкафчике для безделушек.
— Им легко пользоваться. — Он показал как. Потом убрал его и патроны в более доступное место.
Перед самым отъездом Дункана и Диди Элиза заметно волновалась.
— Я боюсь.
— С тобой ничего не случится.
— Я не за себя. Я за тебя волнуюсь.
— Я буду осторожен. — Он потрепал ее по плечам, чтобы подбодрить. — Диди меня прикроет.
— Пожалуйста, береги себя, — прошептала она чуть не плача.
— Обещаю. И ты тоже. Не рискуй. Ни в коем случае. Поняла меня, Элиза?
— Поняла.
Прижавшись друг к другу, они обменялись долгим прощальным поцелуем. Оторвавшись от ее губ, он многозначительно посмотрел на нее.
— Не забудь, о чем мы говорили сегодня утром.
