Наконец она добралась до дверей. Там, на помосте, покрытом черным шелком, лежало тело. Ее возлюбленного. Так, значит, он правда умер, подумалось ей. И она осознала окончательность жестокого приговора, которую не позволяла себе принять до того. В его изголовье стояла картина, которую он закончил перед смертью. Это было эпическое «Преображение», в самом центре которого виднелась ее фигура. Маргарита упала на колени, подкошенная тем, чего не должно было произойти. Он называл эту работу вершиной своей живописи. И еще одно. Это его последнее детище. У нее так сжалось сердце, что она испугалась: как бы не упасть в обморок.
Маргариту подталкивала вперед толпа – лица взволнованы, руки тянутся к нему. Она приблизилась к резным дверям и вдруг заметила в толпе знакомые черты. У нее перехватило дыхание. Прямо на Маргариту смотрела Анна Перацци, стоявшая рядом с мужем, Антонио.
– А что она тут делает? – выкрикнул дребезжащий высокий голос, который больше подошел бы мужчине, чем хорошенькой женщине. Анна визжала так, чтобы ее все услышали.
Маргарита опустила голову, но было уже слишком поздно. Она едва успела бросить взгляд на тело Рафаэля, чтобы в последний раз увидеть его прекрасное безмятежное лицо и пожелать ему спокойного сна. Разумеется, это не принесло ей ни капли облегчения.
– Бесстыдница! Как ей хватило совести появиться здесь! – не унималась жена Антонио.
А тот, вместо того чтобы унять супругу, отвернулся от Маргариты, как будто не был с ней знаком.
– Шлюха! – кричали люди. – Это ты его убила! Ты! Толпа поглотила ее, закружив будто водоворот, и вышвырнула вниз со ступеней, прочь от Пантеона.
Изгнанная на мостовую, как нищенка, она упала на камни. Кто-то пнул ее, проходя мимо. Она даже не видела, кто это был. Потом на нее плюнули. Затем последовал удар, еще один. Но мука в сердце не шла ни в какое сравнение с физической болью.
Внезапно Маргарита почувствовала, как сильные руки подхватывают ее со спины и выносят из разъяренной толпы. Только выйдя с площади на тихую Виа Мадалена, она обернулась и увидела Донато.
– Я так и знал, что мне надо пойти с тобой, – тихо произнес он, когда она в бессилии оперлась на его широкое плечо. Дрожа и плача, она стояла рядом с ним на узкой тенистой улочке, которая пахла мочой и отчаянием, так близко к тому месту, где с достоинством короля покоился Рафаэль. Он был любим понтификом. Она – нет.
Маргарита Лути появилась из ниоткуда и теперь стремительно возвращалась туда, откуда пришла.
В конце даже Франческа, как и обещала, отвернулась от нее. Не пожелала рисковать своим положением или положением мужа. И хотя эта потеря не стала для Маргариты неожиданностью, она все равно причинила ей боль.
Донато крепко держал ее, пока они медленно шли по Виа Мадалена к дому на Виа Алессандрина. Она понимала, что возвращается туда в последний раз. Больше ей оставаться там нельзя. Это место хранило слишком много воспоминаний о Рафаэле, каждый угол, каждая пустая комната манила и обманывала ее то образом знакомого лица, то знакомым голосом.
– Отведи меня к Джулио, – тихо попросила она. – Я готова идти туда, куда он решит меня отвести.
У Донато дрожал голос, когда он с мрачным лицом произнес:
– У тебя же есть средства, которые оставил Рафаэль. Почему ты не хочешь купить себе дом и начать новую жизнь? Зачем ставить на себе крест?
Маргарита опустила глаза и покачала головой. Боль пульсировала в ее крови, отчаяние и одиночество душили так, что каждый вдох давался с трудом.
– Я у него ничего не брала.
– Не может быть.
Она не стала ему говорить, что несколько месяцев назад Рафаэль составил новое завещание, по которому все его имущество переходило ей. Как не сказала о том, что порвала бумагу, вернув на прежнее место предыдущее завещание, в котором душеприказчиком объявлялся Джулио Романо. Там, куда ее вела судьба, деньги ей были ни к чему.
– Он составил завещание еще до нашей встречи, – солгала она. – Когда он заболел, никто не стал переделывать эту бумагу из неприязни ко мне. Так что это правда. У меня есть только одежда, что на мне, мой свадебный портрет, который будет меня мучить всю оставшуюся жизнь, и это кольцо.
Маргарита взглянула на поблескивающий рубин, болезненное напоминание о времени, которое было погребено в прошлом, как некогда само кольцо.
– Я хочу умереть вместе с ним, – прошептала она.
– Не надо так говорить. – Он крепче сжал ее плечо. – Мы что-нибудь придумаем.
– Теперь это уже не имеет значения. Лучшая часть меня создана Рафаэлем, и она умерла вместе с ним. Это конец, и я хочу, чтобы так оно и было. Только этого, и ничего более.
Эпилог
Никакого возвращения к прошлому. Все было кончено.
Джулио сказал Маргарите, что возьмет на хранение ее свадебный портрет до того времени, когда она решит выйти из монастыря. Но этого никогда не случится. Она это знала, он тоже. Они тепло поговорили, Джулио попрощался с ней возле ворот монастыря, и оба попытались улыбнуться. Но им не удалось обмануть друг друга. Эти двое слишком любили Рафаэля.
Она наконец поняла, почему Джулио помог учителю отречься от нее. Он попросил у нее прощения, но она сказала, что ей нечего прощать. Джулио сделал все, чтобы защитить ее от могущественных сил, которые с радостью обвинили ее в прошлых прегрешениях, а теперь еще и в смерти Рафаэля. Киджи. Понтифик. Кардинал Биббиена. Опасность могла появиться с любой стороны. Ей безопаснее было стать побежденной, а не победительницей. Они оба это понимали.
Тепло объятий Джулио согревало ей плечи, даже когда он исчез в запутанном лабиринте улочек, торопясь вернуться к своему искусству, к своей жизни, которую надеялся разделить с Еленой. Они были созданы друг для друга – это понимали даже она и Рафаэль.
Звук его имени, отозвавшийся болью в сердце и памяти, вызвал новый прилив тоски.
Я тебя никогда не забуду… я буду любить тебя вечно… Подожди меня. Я скоро к тебе приду… скоро…
Она в одиночестве побрела по каменным плитам обратно в монастырь, в приемную аббатисы. Старая монашка сидела за столом, неподвижнее изваяния. Не в силах бросить прощальный взгляд на кольцо, Маргарита ощупью сняла его с пальца, чувствуя, как прохладный металлический ободок скользнул по фалангам и напоследок коснулся кончика ее пальца. Она не снимала кольцо с того дня, когда Рафаэль сам надел ей его на руку. Теперь и кольцо навсегда уходило из ее жизни. Как ушел он. Что ж, кольцо вечно напоминало бы ей о том, чего она лишилась.
Она подошла к столу и положила кольцо на стол перед каменноликой аббатисой. На лице Маргариты не отражалось ни тени ее агонии, ни боли утраты, ни смирения. Все это было как сладкий, волшебный сон. Теперь он закончился.
Аббатиса взяла кольцо в костистую бескровную руку и с легким стуком положила его в ящик стола. Теперь оно сделалось бессмысленным куском золота. Тем временем старая иссохшая женщина встала и протянула Маргарите на ладони простое, ничем не украшенное кольцо, которое поблескивало в полуденном солнце. Ему предстояло отметить границу, где закончилась ее старая жизнь и началась новая. Теперь она, как и прочие грешницы, нашедшие здесь убежище, стала невестой Христовой.
