— И вы не устояли перед искушением также и из него сделать мученика? — произнес я; мне все противнее было наблюдать за этой холодной, высокомерной рожей.
Томас ответил с ленивой усмешкой:
— Решил наказать ректора по заслугам. Ты же всегда говорила, София, что твоему отцу книга Фокса дороже родной семьи? Я поклялся, что заставлю его возненавидеть эту книгу. Ради тебя! — заявил он вдруг со страстью. — Все ради тебя! Когда-нибудь ты это поймешь.
— Довольно! — вскрикнула София. — Хватит вам болтать! Уже светает, а за мной наверняка выслали погоню. Джером, нам пора. Что сделано, то сделано. Все жертвы будут напрасны, если теперь нас схватят. — Она схватила своего возлюбленного за руку.
Томас подскочил так, словно у него под ногами загорелся пол.
— Ты погибнешь, София! — воскликнул он; я отметил, что ноги он расставил пошире, как будто готовясь к прыжку. — Ты думаешь, что попадешь во Францию живой и невредимой? — Он яростно уставился на Джерома. — Пять лет подготовки, богатое наследство, которое он передал ордену, — думаешь, он всем этим пожертвует ради тебя? Ты погибнешь по дороге, София. Несчастный случай в море.
— Томас, у тебя голова не в порядке, — заговорил Джером, делая шаг к своему бывшему слуге и протягивая руку.
Томас отскочил в сторону.
— Я этого не допущу! — вырвался у него вопль. — И если ты не прислушаешься к моим словам…
Не было надобности договаривать угрозу — все выразил жест: рука с зажатой в ней бритвой взметнулась из-под плаща, и Томас бросился на Джерома. Я выхватил из-за пояса нож Хамфри, но иезуит, оказывается, прошел хорошую подготовку: я и с места двинуться не успел, как он быстрым движением руки толкнул Софию себе за спину, а ногой врезал по вытянутой руке Томаса. Томас пошатнулся, но бритву удержал. Джером тоже выхватил лезвие из-за голенища. Противники закружились в смертельном танце, не сводя друг с друга глаз. София обеими руками зажимала рот, а я бесполезно топтался сбоку, прикидывая, как бы вмешаться в драку.
Но я не успел: дверь распахнулась, вбежал Бартон, слуга, размахивая кочергой. Томас обернулся, глаза его страшно горели. Он со всего маха рубанул Бартона бритвой по руке, в которой была зажата кочерга. Тот вскрикнул, выронил ее и зажал рану. Томас, словно обезумев при виде крови, прыгнул на беднягу и принялся кромсать ему горло бритвой. Я вскочил Томасу на спину и попытался схватить его правую руку. Но он оказался необычайно сильным для такого худосочного мальчишки, как будто безумие удесятерило его силы. Сдержать его я не мог. Крики агонизирующего Бартона слились с криком ужаса, вырвавшимся у Софии. Кровь хлынула на каменный пол. Несчастный слуга умирал, конвульсивно цепляясь за плащ убийцы и медленно оседая на пол.
Я отпустил Томаса и обернулся к Софии: бедняжка, думал я, поражена жуткой сценой, разыгравшейся на ее глазах, ей срочно требуется помощь. Но выяснилось, что «на помощь» уже пришел Джером: он крепко держал Софию, приставив нож к ее горлу.
— Положи бритву на пол, Томас, — медленно и отчетливо проговорил он.
Голос его вновь звучал совершенно спокойно, как у учителя, делающего выговор непослушному ребенку. У Томаса отвисла челюсть, он таращился на хозяина, как идиот; его руки, даже лицо были в крови. Двигаясь, как сомнамбула, он шагнул вперед. Джером сильнее вдавил нож. София закусила губу, чтобы не вскрикнуть, и зажмурилась; голова ее дрожала.
— Отпустите ее, — потребовал я, стараясь подражать спокойному и властному голосу Джерома.
— Отпустить ее? А что вы можете сделать, Бруно? — Он крепко сжимал нож и смотрел на меня просто как на досадную помеху. — Может, вы привели с собой подкрепление?
— Никто не знает, что я здесь, — ответил я, сам не очень соображая, что говорю.
Если человек Коббета сумел передать Сидни мое письмо, тот наверняка соберет людей и придет мне на выручку. Но сколько времени пройдет, пока они доберутся сюда? Да и получил ли Сидни это письмо? Ведь Слайхерст поклялся никого не выпускать из колледжа.
Джером, похоже, прочел мои мысли и нетерпеливо тряхнул головой.
— Не важно, в любом случае они опоздают. Все! Бросайте ваши ножи на пол, в противном случае… — Он поднял руку, как будто собираясь вонзить нож Софии в горло.
Томас коротко глянул на меня и бросил бритву. Я посмотрел на Софию: ее широко раскрытые глаза смотрели на меня с отчаянием. Я тоже выронил нож.
Джером кивнул:
— Хорошо. Не трогайтесь с места, не шумите, и все будет в порядке. — Не отводя нож, он двинулся вместе с Софией в сторону западной башни. Грубо толкнул девушку в дверь и захлопнул ее ногой. В тот момент, когда дверь захлопнулась, Томас испустил вопль и ринулся следом.
— Не уйдешь! Не уйдешь! — хрипло вопил он.
Джером почему-то потащил Софию не вниз по лестнице, а вверх, и, когда Томас приблизился, иезуит лягнул его в челюсть. Томас с окровавленным лицом полетел вниз, прямо на меня.
Это его не остановило: он поднялся и снова взбежал по узкой винтовой лестнице, норовя схватить Джерома за ноги; тот продолжал лягаться. Я поспешил к месту схватки, благоразумно подобрав с пола свой нож. Откуда-то сверху раздался отчаянный крик Софии. Я дернул Томаса за лодыжку.
— У него нож! — напомнил я. — Бога ради, остановитесь, или он убьет ее!
Мы продолжали лезть вверх, откуда раздавались всхлипывания Софии, и услышали ее слова: «Не могу, не могу». «Доверься мне», — ответил Джером. Больше ничего слышно не было.
Мои и без того уже изрядно настрадавшиеся ноги дрожали, но мы с Томасом упорно лезли вверх, мимо маленьких, узких, как бойницы, окон, а Джером все гнал и гнал Софию перед собой наверх; я следовал за ними почти по пятам, пока струя свежего воздуха вдруг не ударила мне в лицо. Я понял, что рядом выход на вершину башни. Желудок у меня, как всегда в минуту опасности, свело спазмом: мне показалось, я понял, что задумал Джером. Кому из нас суждено возвратиться вниз?..
Но, отбросив эти мрачные мысли, я вышел вслед за Томасом через низенькую арку на площадку шириной футов двенадцать. Ее окружали восемь зубчатых парапетов высотой примерно по грудь человеку. В просветы между ними видна была дорога, по которой я не так давно скакал к этому дому; леса простирались от тропинки во все стороны, сверху они казались темно-зеленой скатертью. Мы находились на высоте более ста футов. Ветер пронзительно завывал в ушах. На дальней стороне площадки нас ждал Джером; нож его все еще был приставлен к горлу Софии. Он взглянул в упор на Томаса, словно бросая ему вызов.
— Вперед, Томас, — подзадорил он. — Ну, попробуй спасти ее.
Томас колебался; я видел, как он напрягся, будто прикидывая, успеет ли вовремя добраться до Джерома. София тихо плакала, взгляд ее метался от меня к Томасу, от Томаса к тому человеку, который прижимал ее к себе. Не в первый раз была она в его объятиях, но как все изменилось! На лице Софии был не только страх, но и растерянность: она не понимала, серьезны угрозы Джерома или это лишь ловушка для Томаса.
