Он бы что-нибудь придумал. Он бы смог!
Одной рукой Николас прижал мою голову к себе, нежно поглаживая, а другой сильнее обхватил талию. Он прижался своей щекой к моей и начал покачивать меня, словно ребенка, издавая тихое: «Чш-ш-ш».
Давясь рыданиями, я вывалила на него бесконечный поток слов, беспорядочно рассказывая все от начала до конца. Как ехала на Ветре по лесу, как мы сорвались с места, завидев дым. Пересказала каждую запомнившуюся с того ужасного дня деталь. Поведала о долгих месяцах холода, боли и страха. О стае. О кошмарах. В перерывах забываясь и снова начиная подвывать.
Николас не говорил ни слова. Он не перебивал мою сумбурную речь, внимательно слушал, успокаивающе гладя рукой и вытирая нескончаемые слезы. Позволяя мне впервые выговориться, излить душу, иссушив ее до краев.
В воздухе повисли отголоски последних слов, но я еще долго дрожала на его плече, прильнув к горячему телу. Постепенно всхлипы начали затихать, тело перестало сотрясаться, а контроль над разумом – медленно возвращаться. Только тогда я в полной мере осознала, что сижу на коленях мужчины, бесстыдно прижавшись к нему всем телом и обвив шею руками так сильно, что за все время моей истерики он наверняка чуть не задохнулся.
Безнадежно краснея, я оторвала щеку от мокрого плеча Николаса и переместила руки с его шеи на плечи.
– Пожалуйста, прости меня, – выдавила я, стыдясь поднимать глаза. – Мне так неловко. Не знаю, что на меня нашло. Не надо было врываться…
– Фрейя, – спокойно позвал он и, когда я посмотрела на него, продолжил: – Тебе не за что извиняться и совершенно нечего стыдиться. Все в порядке. Я рад, что ты пришла ко мне, потому что боюсь даже представить, как ты справлялась, держа все это в себе.
Я судорожно сглотнула и, снова почувствовав, как подступают слезы, кивнула.
– Но я кое-что попрошу взамен, – произнес Николас, и я резко подняла голову, непонимающе уставившись на него. – Я выслушал тебя, а теперь ты выслушаешь меня. Молча, вдумчиво и не перебивая. Я буду повторять это снова и снова при необходимости, но хочу, чтобы ты услышала один раз и запомнила навсегда. Хорошо?
Я вновь кивнула.
Он обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть в его спокойные глаза, и заговорил уверенным, несколько жестким тоном:
– В этом нет твоей вины. Где бы ты ни оказалась в тот момент – в лесу, дома, да хоть в деревне Кезро, – ты бы ничего не смогла изменить. То, что случилось, от тебя не зависело. Никому, даже самому могущественному воину не удалось бы спасти их и победить большой отряд обученных бойцов, у которых было преимущество во всем: в численности, в силе и в эффекте неожиданности. Будь ты в тот момент в деревне, погибла бы вместе со всеми, разбив сердце своей матери на небесах. Именно тогда ты бы оказалась бесполезна, а не сейчас. У тебя получилось сделать невозможное – в одиночку вырваться из когтей чудовищ, обмануть саму смерть и выжить в лесу суровой зимой. Приручить волков. Я не знаю ни одного человека, кто смог бы выдержать то, что выдержала ты. А сейчас у тебя есть шанс сделать что-то. Отомстить тем, кто лишил твоих людей – твою семью – жизни. Боги сохранили тебе жизнь, и на то была их воля. Погибнув, как и все остальные, ты бы не смогла ничего предпринять. Но теперь мы встанем рядом с тобой и навсегда сокрушим этих демонов.
Я смотрела на него во все глаза, не смея дышать.
– Ты можешь скорбеть по погибшим. От горечи утраты никуда не деться. Но не смей больше винить себя. Не смей винить себя и жалеть, что выжила. Ты. Не. Виновата. Слышишь?
Подбородок задрожал. Слезы полились неудержимым потоком по щекам, когда я закивала и крепко обняла Николаса.
– Ну все, все, – нежным голосом проговорил он и поцеловал меня в макушку, обнимая крепче. – Довольно слез. Ложись. – Отстранившись, я совсем не привлекательно шмыгнула носом и с тоской покосилась на дверь. – Здесь. Оставайся со мной. Обещаю вести себя прилично. – Николас обезоруживающе мне улыбнулся, поднимая руки.
Я рассмеялась, ощущая, как сдавливающие грудь тиски расслабляются. И, что самое главное, медленно начинает затихать чувство вины, сжигавшее меня на протяжении долгих месяцев. Не способное исчезнуть так быстро, но постепенно ослабевая.
Я едва не сгорела от смущения, пока сползала с его колен и ложилась. Затем, не обращая внимания на мои протесты, Николас отдал свою подушку и заботливо укрыл меховой накидкой, после чего устроился рядом лицом ко мне. Он лег на здоровый бок, но, переворачиваясь, все равно поморщился.
– Болит? – тихо спросила я.
– Почти нет, – отмахнулся он, явно соврав.
Мы смотрели друг на друга.
Николас, как и обещал, оставил между нами расстояние, но несмотря на это, мы еще никогда не были так близки друг к другу. Он выглядел гораздо более расслабленным, и его губы то и дело подергивались в улыбке.
Я неслышно сглотнула.
– Хватит так смотреть, – буркнула я, натягивая накидку до самого носа, хотя в комнате было тепло.
– Как? – невозмутимо отозвался он, приподняв бровь. Его ухмылка стала шире.
– Вообще не смотри, – ответила я, скрывшись под мехом.
– Кажется, ты с этим справляешься лучше, – услышала его смешок.
Я выглянула.
Тут раздался громкий, жалобный скулеж.
Ник даже головы не повернул, а я вмиг откинула накидку и села.
Ласка стояла в изножье кровати. Ее голова лежала у ступней хозяина, уши были прижаты, а глаза смотрели на нас с мольбой.
– Она хочет сюда. – Я тоже перевела взгляд на Николаса.
– Никаких собак в постели, – и снова его голос стал строгим.
Я вздохнула и опустилась обратно, глядя на печальную морду овчарки. Через несколько мгновений над ухом раздалось тихое ругательство, и Ник похлопал рукой рядом с собой. Ласке не нужно было показывать дважды. Она стрелой взлетела на кровать, отчего та прогнулась и заскрипела, и плюхнулась между нами. Из пасти радостно свесился длинный язык. Я поморщилась от характерного запаха, но все равно широко улыбнулась и запустила руку в мягкий загривок.
Осознав, что мы обе игнорируем его суровые взгляды, Николас сдался и присоединился ко мне. Наши пальцы соприкоснулись.
– Спи, – проворчал он.
Я отпустила собаку.
– Я боюсь засыпать, – призналась едва слышно.
Он нахмурился и протянул руку, накрывая своей большой ладонью мой сжатый кулак.
– Не давай кошмарам власти над собой. И если ты действительно услышала все, что я тебе говорил, они не придут. Я буду рядом.
Я неуверенно кивнула и посмотрела на наши руки. На них
