Книга Раб моего мужа - Марья Зеленая

Глава 38

Заметив в толпе Билла Брауна, Джеймс кивком подманил его к себе.

— Отведи черномазого в сарай! — приказал он.

— Слушаюсь, сэр! — отчеканил Браун.

Он стал пробираться сквозь окружавшую Самсона толпу, на ходу вытаскивая из кобуры револьвер. Элизабет невольно проследила за ним, и вздрогнула, столкнувшись с пронзительным взглядом Самсона. Тот смотрел на нее с таким отчаянием, что на миг показалось, будто он вот-вот бросится к ней, расшвыривая в стороны зевак. Но в следующий момент Джеймс уже затащил ее в вестибюль.

— Пусти меня! — Она попыталась вырваться, но муж поволок ее по лестнице наверх.

— Что ты себе позволяешь, безмозглая сука? — цедил он, заставляя ее подниматься по ступеням. — Как ты смеешь влезать в мужские дела? Это мой раб, и только мне решать, как с ним поступить… Точно так же, как и с тобой, дорогая.

От зловещих ноток в его голосе по спине пополз холодок.

— Куда ты меня тащишь? — пролепетала Элизабет.

— Хочу преподать тебе урок.

Он распахнул дверь своей спальни и втолкнул Элизабет внутрь. За все время их брака это был второй раз, когда она переступила ее порог.

— Кажется, ты забыла простую истину, дорогая, — сказал Джеймс, прикрывая за собой дверь.

— Какую истину? — дрожащим голосом пробормотала Элизабет.

— «Жена да убоится мужа своего».

С этими словами он поволок в угол, где она увидела торчащее из стены железное кольцо. С него свисала веревочная петля. Не успела Элизабет и глазом моргнуть, как Джеймс задрал ее руки и засунул их в эту петлю.

— Обязанность добродетельного мужа — учить жену кротости и смирению, — пробубнил муж, затягивая узлы.

Элизабет оказалась привязанной за руки лицом к стене, словно у позорного столба. И тут ей стало по-настоящему страшно.

— Ты с ума сошел? — Она дернулась, но веревки только сильнее врезались в кожу. — Отпусти меня! Я закричу! Я разбужу твою мать!

— О, не переживай, дорогая, под «Лауданумом» ее из пушки не разбудить, — ухмыльнулся Джеймс.

Он отошел, и Элизабет услышала, как за спиной скрипнул ящик секретера. Она повернула голову и скосила глаза, пытаясь понять, что делает Джеймс, но запястья были туго притянуты к стене, и увидеть ничего не удалось.

— Развяжи меня! — пролепетала она. — Я буду кричать!

— Не будешь.

Джеймс приблизился, и что-то мягко скользнуло у нее по лицу. Его пальцы сдавили ей челюсти по бокам, вынуждая разомкнуть зубы, а вслед за этим Элизабет ощутила скомканную тряпку у себя во рту. Она попыталась вытолкнуть ее языком, но Джеймс крепко связал концы лоскута у нее на затылке.

Теперь Элизабет могла только мычать и протестующе мотать головой. Ее потряхивало, на лбу выступил пот. Что задумал Джеймс? Похоже, он сошел с ума!

Снизу донесся взрыв хохота, разбавляющий оживленный гомон толпы. Никто не услышит, даже если муж будет ее убивать! Никто не придет ей на помощь!

Джеймс снова приблизился к ней. Что-то уперлось в поясницу и поползло вверх вдоль позвоночника. Элизабет напряглась. Давление на ребра стало слабеть, и она поняла, что муж разрезает на ней платье и шнуровку корсета.

— Не дергайся, дорогая, а то лезвие может нечаянно соскользнуть, — шепнул он ей на ухо, и у нее встали дыбом волосы на загривке. Господи, он точно свихнулся!

Разрезав корсет, Джеймс рывком стянул с Элизабет всю одежду вместе с бельем, оставляя ее совершенно голой. Обнаженная грудь и живот коснулись холодной стены, и по коже пробежали мурашки.

Джеймс провел рукой по спине, огладил ягодицы. Его ладонь была теплой, но Элизабет задрожала еще сильней. Она всхлипнула и замотала головой, чувствуя себя совершенно беспомощной. Муж навалился сзади, прижимая ее к стене.

— Тише, дорогая! — его дыхание опалило висок. — Запомни, во всем, что сейчас произойдет, виновата только ты сама.

Он отступил на шаг. В горле пересохло, сердце гулко и тяжело стучало в груди, и не верилось, что все это происходит наяву.

Что-то свистнуло в воздухе, и спину обожгло нестерпимой болью. Элизабет взвыла и вжалась в стену так сильно, будто пыталась протиснуться сквозь нее. Она судорожно вздохнула, и на нее тут же обрушился новый удар.

Элизабет конвульсивно дернулась и вцепилась зубами в кляп. Спина горела огнем, нервы скрутились в тугой комок. Неужели то же самое испытывают рабы, когда их истязают кнутом?

Следующий удар вновь припечатал ее к стене и выбил все мысли из головы, не оставляя ничего, кроме испепеляющей боли.

Элизабет вся сжалась, ожидая продолжения пытки, но Джеймс медлил. Он подошел поближе, и она вздрогнула, ощутив, как он коснулся ее спины.

— Надо же, как четко на белой коже отпечатываются следы, — глумливо заметил муж. — А ведь это всего лишь плетка. Даже не кнут.

Он медленно провел пальцем по полосе от удара, и Элизабет показалось, будто по коже тянется пылающий след. Она выгнулась, вцепившись в веревку, чтобы отодвинуться от мужа, но тот прижался к ней, и она ощутила, что он возбужден.

— Какая же ты дура! — промурлыкал Джеймс ей на ухо. — Неужели ты и впрямь подумала, что я бы продал этого черномазого старику? О, нет, дорогая, ни за какие сокровища мира. У меня на этого ниггера грандиозные планы. Зря он не дал Малышу Джонни себя убить. Теперь ему придется умирать долгой, мучительной смертью. И ты, любимая, будешь на это смотреть.

Элизабет оцепенела от ужаса, а рука Джеймса скользнула по ягодицам и нырнула ей между ног. Она задергалась, пытаясь освободиться.

— Успокойся, тварь! — рявкнул муж.

Прильнув к ней сзади, он провел рукой по ее лобку. Неспешно, почти ласково огладил живот, а потом вдруг сжал пятерню с такой силой, как будто пытался вырвать из чрева плод.

Элизабет замычала от боли. Джеймс отстранился.

Вновь просвистела плеть, и ягодицы обожгло как огнем. Элизабет взвизгнула и дернулась, прижимаясь к стене. Джеймс размахнулся и хлестнул ее между лопаток. Спину пронзила жгучая боль, а по коже поползла щекочущая струйка крови.

— Шлюха!

— Проститутка!

— Блудливая тварь!

Плетка свистела в воздухе и вгрызалась в спину режущими осколками боли. Перед глазами надувались и лопались пылающие круги. Элизабет извивалась на веревках, мыча и вздрагивая при каждом ударе, а Джеймс, войдя в раж, размахивал плетью с бешеной быстротой.

Элизабет уже ничего не соображала от боли, лишь только скулила и подвывала как раненый зверь. Весь мир исчез, и все вокруг поглотили адские языки всепожирающего огня.

Вдруг сквозь звон в ушах ей почудилось, будто скрипнула дверь. Послышался чей-то