Горница пылала: огонь уже вылизывал стены, с треском проглатывая половички, лавки, лари. Выли и метались обезумевшие от страха и ярости волки, а посреди огненного буйства бесновалась Илея.
Весь янтарь на ней полыхал, она пыталась стащить его, избавиться от ожерелья, но и оно, и кольца расплавленными потеками прожигали кожу.
– Не смотри туда, – прохрипел Гор. Потянулся к ее лицу, словно хотел взять в ладони, но замер, так и не коснувшись. Руки у него были искалечены, и Ярина сама прильнула к нему, крепко обняв за шею. Ткнулась носом в пропахшее гарью и болью плечо, почувствовав, как он подался ей навстречу.
– Потом намилуетесь, – раздалось рядом ворчливое. Дедушка, как и не умирал вовсе, смотрел мимо них на бывшую хозяйку с болью и гадливостью. – Бежать надо, иначе все тут угорим.
Слова пришлись вовремя: бревенчатая притолока вспыхнула и обрушилась, закрывая подходы к двери.
– Твоё колдунство, ты как, вытащить нас отсюда сможешь? А то чар защитных больше нету, погорим. – Домовой деловито высунулся было из-за печки и тут же спрятался назад, подальше от жара.
Гор с трудом отодвинулся, прислушиваясь к себе, виновато скривился.
– В таком состоянии огонь не потушу и стену для нас не выбью. Нужно пробираться к окну и поскорее, - он посмотрел на Ярину, как ей показалось, с тревогой. Хотя с чего? Разве это ее жгли огнем? Разве она сейчас держала искусанные волками руки так, чтобы не тревожить их лишний раз?
– Как ты? Идти сможешь? Не упадешь?
Она помотала головой в ответ. В теле еще чувствовалась странная легкость, казалось, можно оттолкнуться и взлететь, но трудно это сделать, когда на голову вот-вот посыплются горящие головешки.
Ярина выглянула в горницу: трое волков были мертвы, вожак ещё беспорядочно метался в огне, но как-то странно. То бросался на стены, то припадал к ногам Илеи. Та была еще жива. Не двигалась с места, будто ноги пристыли к полу. И уже не кричала – выла. Низко, отчаянно.
Взгляды их встретились, в глазах колдуньи сквозь боль полыхнула черная ненависть. Объятая пламенем, она махнула рукой в их сторону, но… впустую. Видно, не осталось у нее больше сил, ни себя спасти, ни им навредить.
Жуткое это было зрелище, и странная легкость, поддерживавшая Ярину, схлынула без следа. Это было как рухнуть в ледяную воду.
Вернулись ярче прежнего запахи, дышать сразу стало тяжко, боль накатила волной и такая слабость, что она пошатнулась, прикрывая лицо ладонями. Видеть, как горит заживо человек, пусть желавший им зла, мучивший и убивавший, но… смотреть было невыносимо.
– Ярина… – раздалось рядом. – Продержись еще немного. Сейчас мы выберемся. Прошу.
Гор и сам держался из последних сил, и как можно было сдаться? Не теперь.
Домовой деловито заполз ему на спину и вцепился в плечи, залихватски подмигнув ей. Подбадривал, хотя у самого губы дрожали. Ярина в ответ зажмурилась: нескончаемый вопль наконец оборвался. Теперь сквозь треск пожара слышалось только их надрывное дыхание.
И сам дом вдруг застонал, как живой, заворочался, содрогнулся.
– Быстрее, – прохрипел Гор. – К окну. Или нас…
Договорить он не успел – деревянные брусья, державшие потолок, один за другим начали падать.
Ярину снова вздернули вверх. Гор на ногах едва стоял, но упорно тащил ее к оконцу.
До него оставалось еще два прыжка, когда пламя взвилось стеной, отрезая их от спасения.
А у нее не осталось ни капли силы, ни на что не осталось. Со смертью Илеи в груди воцарилась ледяная пустота.
– Прыгай! – Гор с домовым пытались в четыре руки намотать на нее чудом уцелевшее покрывало. – Быстрее же!..
И тут стена разлетелась в щепки.
– Вы там живые ещё?! – злой, как стая упырей, Тильмар не стал церемониться. Взял и магией дернул их на себя.
Получившийся клубок тел вывалился на двор. С высоты, да на холодную землю – можно и спину отбить. Ярине повезло: объятия Гор не разжал, и она рухнула сверху.
Стонал Тильмар, ругался на чем свет стоит дедушка, надрывно кашлял сам Гор. Ярина же смотрела в расцвеченное огненным заревом небо и не чувствовала ничего.
Неужели Переправщица ошиблась? И они не встретятся до рассвета.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯДом полыхал: огонь уже выбрался на крышу, лизнул конек, заскакал головешками по дранке, чтобы перебраться на курятник и баню. Еще немного, и займется всё подворье.
– Чего разлеглись? Ходу отсюда, ребятки, ходу! Вставайте! – суетился вокруг домовой.
Тильмар кое-как отполз в сторону, зашелся надсадным кашлем, сплевывая на снег темные сгустки. Правая рука у него казалась странно вывернутой.
– П-погоди, дед, – выдавил он. – Отдышаться дай.
– На той стороне отдышишься, кудесник. Бежать надо, если не хотите, чтобы дом этот домовиной вашей стал!
Шевелиться не хотелось, но Ярина заставила себя сесть, но ей не дали – стиснули со спины, сжимая в крепких объятиях. Гор вжался пылающим лбом ей в висок, надрывное, с хрипами, дыхание обжигало щеку.
Он словно силился произнести что-то, но не мог.
– Ярина…
Собственное имя, сказанное срывающимся шепотом, коснулось кожи, проникло в душу, и корка льда, что сжала сердце мертвой хваткой, треснула. Истаяла, обратившись водой, которая немедленно осела на ресницах.
Ярина сморгнула непрошенные слезы. Сил все не было, и она повернулась, уткнувшись лбом в лоб Гора. Тот вздрогнул, словно не ждал этого, но обнял крепче.
– Живой, – пробормотала она и не узнала своего голоса, до того он был похож сейчас на вороний клекот. – Живой.
Слезы всё катились по щекам, Ярина не пыталась вытирать их, лишь крепче вжималась в этого невозможного человека, который за одну безумную седмицу стал ей дороже всех на свете.
– Живой он твоей милостью, дитя, – раздался из темноты шелестящий голос, от которого кровь застыла в жилах.
Ярина вздрогнула испуганно, и Гор следом, попытался отстраниться, но она не дала.
– Не оборачивайтесь, – мягко предупредила Переправщица. – Времени мало.
Вокруг стояла мертвая тишина. Как тогда, в лесу Потерянных Душ.
Больше не трещал огонь, не было вокруг этого огня, одна мгла.
Неужели ей судьба все-таки ступить сегодня на Темную Дорогу? Ведь спаслись уже. Они все. И даже дедушка.
– Ты пришла за мной, госпожа?
Гор немедленно стиснул ее так, что не вздохнуть, но разве остановят объятия ту, что явилась за своим по праву?
