забрал всех, — расхохоталась тень в маске с красными спиралями, — Сначала он забрал детей, что ему были пожертвованы. Потом он забрал того, кто звал его по имени. А потом, — эту интонацию можно было даже назвать кокетливой, если бы это слово было применимо сейчас к этой тени, — А потом он забрал всех, до кого дотянулся, кто был в том доме.
— Король забрал всех и ушёл обратно в свои чертоги, — произнесла та, что была в маске с мечами и звёздами.
— А уйдя, не закрыл за собой дверь, — снова рассмеялась другая тень.
Салтыков грязно про себя выругался.
— Да, внучок, именно это я и сказала, когда узнала, что произошло, — мрачно усмехнулась тень в маске с мечами и звёздами, — А посему у вас есть теперь проблема.
— Теперь каждый из нас может прийти в ваш мир, — торжествующе произнесла вторая тень.
— Я разберусь, — произнёс Свят Вениаминович, — Спасибо.
— В ваш мир уже начали возвращаться души, — ей вторила первая фигура, — Пока слабые и ничтожные, но ты же сам понимаешь, кто может вернуться, если проблему не решить сейчас?
Салтыков похолодел. Да, он прекрасно понимал, что ткань Завесы хрупка, и если эту дыру не заделать сейчас, то проход будет только расширяться. А там и недалеко до того, чтобы кто-то из говорящих сейчас с ним теней, сможет через него пройти. И пусть лучше это будет его бабушка.
— Я понимаю, — он поклонился.
— Пойдёшь али останешься? — голос тени в маске с мечами и звёздами стал насмешливым.
— Вертаться обратно надобно, — глухо произнёс волшебник.
— Тогда до встречи, — также насмешливо продолжила фигура, — Надеюсь, вы быстро покончите с этим, а то ветра из вашего мира наводят у нас лишь суету, но ведь могут породить и смуту.
— До встречи, — Свят Вениаминович поклонился теням и почувствовал, как те отступили. Подождав несколько минут, он открыл глаза и направился в обратный путь.
***
(21 августа)
За те несколько дней, что он провёл в каменном мешке, Рихард фон Мольтке уже привык к темноте, сырости и смраду, который источал он сам и его товарищи, попавшие в эту ловушку. Холод пробрал их всех до костей, у самого Рихарда уже ломило спину и поясницу так, что он не мог толком сидеть, а грудь то и дело раздирал жуткий кашель. Им четверым раз в день сверху скидывали арбуз, прямо на остатки предыдущего, потому к вони испражнений узников добавлялся ещё и аромат подгнивших арбузных корок.
За ними никто не пришёл, а после того, как в их камеру бросили ещё и этого молодого магла, то даже никто не разговаривал. Рихард время от времени думал, что тяжелее всего приходится Ламберу — могучему голландцу, который был намертво прикован к стене, и которого поил и кормил арбузом этот молодой магл. Быть может, именно для этого его и отправили к ним? Нет, вряд ли, скорее он точно также никому не был нужен, как и сам Мольтке.
Именно с такими мыслями бывший глава германских мракоборцев дремал, когда внезапно сон закончился. Притом закончился самым странным из возможных способов — стало нестерпимо холодно. Тут и раньше дремота прерывалась холодом, но сейчас это была не подвальная сырость, а вполне зимний мороз.
Рихард поднялся с камней, прогрохотал цепью и понял, что на его руках остались льдинки. Он этого не видел в темноте, но понял, что не удивится, если окажется, что стены их подземелья покрылись инеем.
— Рудольф, — мягкий голос молодого парня раздался в темноте. Мольтке первый раз слышал его и предположил, что французы тоже. Но вот молодой магл, судя по всему, узнал говорившего. И это повергло его в ужас: до слуха немца донеслись шлепки по камням и какие-то сдавленные звуки:
— Т-ты… т-ты н-не м-можешь з-здесь б-быть, — его тело била крупная дрожь, он заикался и, судя по звукам, пытался отползти подальше от голоса, а тот продолжал:
— Рудольф, я пришёл к тебе, дорогой мой.
— Т-ты н-не м-можешь, т-ты м-мне с-снишься, — сдавленно произнёс юноша.
— Тогда мы тоже в твоём сне, — мрачно произнёс Готье и закашлялся.
— О, я рад, что Рудольф не один, но в таком месте, — голос замолчал, делая долгую паузу, — Я переживал за него, когда он не вернулся в офис вместе с Ниной.
— От-ткуд-да т-ты з-здесь? — голос Рудольфа дрожал, но непонятно было, это из-за мороза или из-за страха.
— Покажись, призрак подземелий, — словно перебарывая дикую усталость хрипло произнёс Энцо Ламбер.
— Я не хочу, — голос из темноты стал немного обиженным, — Я не хочу пугать моего друга, а вы меня не можете заставить.
— Ты его и так напугал, — Ламбер провёл языком по иссохшим губам.
— Я не хотел, и сейчас не хочу, просто… — он снова замолчал, словно пытался собраться с мыслями.
— Г-Ганс, от-ткуд-да т-ты п-пришёл? — судя по звукам, Рудольф вжался в один из углов помещения.
— Оттуда, где мне теперь всегда надо быть, — очень грустно произнёс голос, — Я просто увидел проход и решил ещё раз взглянуть на тебя, на своего друга. Жаль, ты не смог со мной проститься.
— Дай угадаю, призрак, тебя убил взрыв в офисе вашей фирмы? — Энцо закашлялся после своего вопроса.
— Всё так, — голос стал ещё более печальным, — Потому я ушёл из этого мира, но сейчас смог вернуться обратно.
— К-как? Т-ты ж-живой?
— Нет, я точно такой же, каким ушёл, но всё ещё кое-чего могу.
— Призрак, — глухо выдохнул Ламбер, — А помоги нам и своему другу выбраться отсюда?
— А почему вы прикованы, а он нет? — печальный голос звучал очень удивлённо.
— П-пот-тому ч-что их ран-ньше п-посад-дили с-сюда, — Рудольф пытался справиться с дрожью, но у него ничего не выходило.
— Я хочу помочь тебе выбраться, — со вздохом произнёс голос, — Что до остальных, то про них решай сам, нужны ли они тебе.
Тотчас заскрежетала массивная каменная дверь, и часть стены отъехала в сторону. Из проёма пахнуло теплом, а тусклый свет, словно бы от открытого огня, осветил их камеру. Узники прикрыли глаза от него, слишком яркого для них, привыкших к темноте. В проёме появилась белёсая мужская фигура, которая быстро то ли вышла, то ли выплыла из их камеры, в которой тотчас стало заметно теплее.
Из коридора послышался крик на турецком, который перешёл в сдавленный хрип.
— Хочешь помочь нам, принеси ключи, — произнёс, щурясь от света, Ламбер.
— Или просто беги, — Готье зашёлся в громком кашле.
— Я вернусь, — глубоко вздохнул Рудольф, видимо, поборов свою дрожь, и аккуратно подошёл к выходу в коридор.
— Сомневаюсь, — зазвенел цепью Рихард и уселся на холодный пол.
