— Вань, он прав. Отдай меч.
— Но оружием меняются только в знак великой дружбы, а мы… — богатырь сперва возмутился, а потом вдруг, неожиданно осёкшись, махнул рукой. — А, ладно, была не была, давай сюда свою сабельку.
— Опять предчувствие? — хмыкнул Лис, расстёгивая пряжки.
— Не-а, — Ванюша мотнул кудлатой, как у дворового пса, головой. — Просто подумал: Отрада и ты… вы же меня сегодня с того света вытащили. Негоже после такого нос воротить. Конечно, все мы друзья-товарищи, одной ниточкой повязанные — одной судьбой.
Лис с почтением принял Меч-Кладенец из его рук (ух и тяжеленький!) и кивнул:
— Пожалуй, да, друзья. Что ж, а теперь в добрый путь!
— Ну что, Кощей, где там твоё сердце? — хохотнул Ванюша, потирая ладони.
Кони взвились в ночное небо. Отрада напоследок успела крикнуть ему:
— Эй, Лис Кощеевич, не забудь, наколдуй нам сегодня грозу! Да чтоб бушевала пояростнее! — и вся троица скрылась за облаками.
Гроза, конечно же! Надо будет постараться. Ведь на остров Буян в ясную погоду никак не попасть. Лис задрал нос. То, что Весьмир не может сам справиться с погодой, отчего-то грело ему душу.
Он закинул Кладенец в ножнах за спину и плюнул на ладони.
С северной стороны замковую стену очень кстати увивал мясистый плющ, а ветра, что веками вгрызались в камни, проделали множество выступов и щелей, так что вскарабкаться ему не составило труда. Дудочку даже доставать не пришлось: огнепёски почуяли Кощеев знак и признали Лиса за хозяина. Одну из этих тварей ему пришлось даже погладить — очень уж ластилась.
Оказавшись за второй стеной, он вытер со лба бисеринки пота и с облегчением выдохнул. Уф, кажется, пронесло. Но стоило только об этом подумать, как перед Лисом словно из-под земли вырос дядька Ешэ и прогудел своим густым басом:
— Ой, смотрите, кто идёт! А где коня оставил, Лисёныш?
— Знамо где: на конюшне, — не моргнув глазом соврал Лис, но сердце, признаться, ушло в пятки.
— Да? А чего же сам совсем с другой стороны топаешь? — прищурился советник.
— Прогуливался.
Лис и не надеялся, что дядьку Ешэ устроит такой ответ. Нет, ну а что ещё он мог сказать?
— Я тебе не верю, Лисёныш, — советник заступил ему дорогу. — Ты ведь уже обманул меня сегодня. Не отпирайся, я спросил у князя, посылал ли он тебя. Угадай, что он ответил?
— Да, я соврал, виноват, — Лис лихорадочно сочинял на ходу. — Просто полетать очень хотелось. А отец всё не пущает. Маленьким меня считает до сих пор. Вон на войну тоже всё обещает и обещает. И где та война?! Я должен был доказать, что на меня можно положиться!
— И как, доказал? — хмыкнул дядька Ешэ, сплетая руки на груди.
Вместо ответа Лис показал ему Меч-кладенец.
Советник уважительно присвистнул:
— Ух ты! Добро. Стало быть, зря твой батя беспокоился.
— Тебе, наверное, показалось, — Лис беспечно отмахнулся. — Не стал бы отец тревожиться по пустякам. Я всё-таки чародей. Ничего со мной не случится.
— Так он не о том беспокоился, что ты не сдюжишь, а о том, что сбежишь. Я, признаться, и сам удивлён, что ты вернулся. — Под пронзительным взглядом тёмных глаз Лису вдруг захотелось втянуть голову в плечи. А ещё лучше — превратиться в муху. Умел же дядька Ешэ так смотреть — как будто в саму душу заглядывать. Ох, и опасный он человек. Во всей Нави, наверное, второй такой — опосля самого Кощея…,
— Зачем бы мне из дома родного бежать? — Лис ещё нашёл в себе силы фыркнуть, но сделал это как-то неубедительно. — Мне и здесь хорошо, знаешь ли!
— Знаю, — кивнул советник. — И о тебе. И о других. У меня очи вострые, я всё обо всех примечаю.
Это прозвучало как угроза, и Лис невольно сглотнул. А дядька Ешэ, полюбовавшись его ужасом, сказал, как припечатал:
— Иди к отцу, наследничек. Его убеждай, не меня.
— Но я…
— Не трать понапрасну красноречие, — отмахнулся он. — Мне было велено встретить — я встретил. Велено было слова Кощеевы передать — вот, передал. Он, кстати, ещё кое-что добавил. Мол, коли заартачится Лютогор, скажи ему, что мать его следующего восхода не увидит. Так что я бы на твоём месте поспешал. Они сейчас оба в башне.
Лис глянул вверх и вдруг понял страшное: свет-то в Василисиной комнате не горит! Сердце забилось как бешеное. Он рванул вперёд так, что чуть не сбил дядьку Ешэ с ног. Только бы не опоздать!
В этот раз преграды не было — стена легко пропустила его в старый добрый сад, где он провёл детство, сражаясь с крапивой при помощи деревянной сабли и снося головки мятежным макам.
Лис мчался не по дорожкам, а напрямки, лихо перепрыгивая через ряды остриженных кустов. Из последних сил взбежал по лестнице, рывком распахнул дверь… и тут же увидел отца.
Кощей сидел у окна и смотрел на звёзды. Настольная лампа лежала на боку, всё масло из неё вытекло, разлилось тёмной лужицей.
— Тише ты, — отец поморщился. — Ишь, расшумелся. Не видишь что ли — мать твоя почивать изволит.
Василиса и впрямь спала на кровати под балдахином, её грудь спокойно вздымалась и опускалась. У Лиса немного отлегло от сердца — уф, значит, пока жива.
— Я там встретил дядьку Ешэ… — шёпотом начал он.
— Заткнись, — поморщившись, оборвал его Кощей. — Я буду спрашивать, а ты — отвечать. Ясно?
Лис кивнул и тут же получил злобный окрик:
— Не слышу?!
— Да, отец, — тут он уже заговорил в голос. Понял: если Василиса не проснулась от Кощеева вопля, то можно не опасаться разбудить её. Наверняка сон был колдовским. Небось, боялся отец, что птичка вновь упорхнёт из клетки.
— Ты принёс меч-кладенец?
— Да, отец.
