на Персиваля. В первые дни после возвращения на остров он бывало уходил из дома. Напивался, иногда влезал в какую-нибудь драку. Словно момент воссоединения с семьёй для него был куда тяжелее, чем их разлука. И всё же это был лишь один день — не так уж и плохо, учитывая, что многие мужья её знакомых могли пить неделями, а то и делать что похуже. Но он всегда возвращался до рассвета, и сейчас Элиза злилась на него за то, что он разрушал даже этот редкий миг воодушевления, заставляя вновь переживать о нём.
Нет. Она не будет об этом думать. Не сейчас. Не сегодня.
Полная решимости, она поправила волосы, открыла дверь и на пороге наткнулась на служанку.
— Миледи...
Элиза знала Бриту Роджерс уже тринадцать лет. Ровно столько они вместе прожили в этом доме. Так что видела её в самом разном настроении. Раздражённой, сварливой, усталой, безразличной, ехидной и саркастичной. А несколько раз даже видела, как Брита Роджерс улыбалась. Однако сейчас она впервые увидела её испуганной.
— Миледи... — повторила она, и Элиза поняла, что женщина, разменявшая, пожалуй, седьмой десяток лет... запыхалась!
— Брита, боги, что случилось?
— Персиваль... — выдохнула служанка, будто готовая хлопнуться в обморок. — Аллек, он...
Элиза ощутила, как все последние капли положительного настроя, с которым она встретила утро, испарились. И, вновь разозлившись — на всех вокруг и на себя, что позволила себе поверить, что это может длиться хотя бы один день, — схватила служанку за лямки платья.
— Боги! Брита, скажи уже, что случилось! Что с моими мужем и сыном?
— Вам... — Брита с удивлением посмотрела на руки Элизы и как будто бы пришла в себя. Элиза отпустила её, и служанка приосанилась и, будто магическим образом, восстановила дыхание и ровный голос. — Вам будет лучше взглянуть на происходящее лично.
Элиза позволила удивлению задержать её на месте на один или два вдоха, а затем кинулась вперёд — бегом сбежала с лестницы. Оказалась на первом этаже. И сразу же увидела разбросанные вещи: помятое бельё на гостевом диване, скомканные плед. Прямо на подушке лежал солдатский мундир, и Элиза увидела на нём следы грязи и крови.
— Боги, Брита, что случилось с Персивалем? — Элиза похолодела. Она никогда не интересовалась, что её муж делал, уходя в таком настроении из дома. Вряд ли существовал ответ, который мог бы показаться ей приемлемым. Более того, она боялась, что ответ может оказаться куда хуже даже самой худшей вещи, которую она сама придумает, так что она не спрашивала. Но теперь... — Бездна тебя дери, Брита, отвечай сейчас же!
— Потом, миледи! — сказала Брита, совершенно спокойным шагом прохромав мимо неё в сторону выхода. — Вы должны спешить!
— Спешить... куда?
— Во двор, миледи, — всё так же ровно отозвалась служанка. — На тренировочную площадку.
— Боги, Аллек, он?..
Она не окончила вопрос и не желала слышать ответа. Просто выбежала на крыльцо, чувствуя, как от бега треклятый кашель начал клокотать в горле. Услышала какой-то шум, детские голоса с тренировочной площадки. Брита уже стояла рядом, молча и сосредоточенно глядя в том направлении.
Бездна...
Элиза побежала туда, подобрав руками простенькое платье. Свернула с тропинки между деревьями, и с ноги слетела одна из туфель на тонкой подошве, так что она отбросила и вторую. Свернула снова и едва не перевернулась через металлическое ограждение.
— Боги...
Два ребёнка — самые старшие мальчики по шестнадцать лет, — держали Аллека за вытянутые руки. Тренировочный комбинезон сына был расстёгнут и спущен до самого пояса, оголяя вздымающуюся и опадающую в такт быстрому дыханию грудь. Глаза его были закрыты, и он прикусил нижнюю губу, будто готовясь получить удар.
— Боги... — Даже увидев, что происходит, она не могла поверить. Несколько вдохов ей потребовалось, чтобы просто стряхнуть с себя оцепенение и что-то сделать. Закричать. — Стой! Бездна, стой!
Все подняли головы к ней, запыхавшейся и красной от гнева. Аллек тоже раскрыл глаза, и Элиза не могла точно понять, что за выражение видит на его лице — разочарование или облегчение. Похоже, и то и другое вместе.
— Стой, бездна тебя дери! Если ты только вздумаешь пустить это в ход, я позову стражу и заставлю избивать тебя, пока они не устанут!
Инструктор Фредерик Аулиц — который всегда казался Элизе вежливым и спокойным, — застыл с поднятой рукой. Рукой, которой он сжимал длинную, тонкую плеть, одним концом извивающуюся на песке, будто змея. Он внимательно посмотрел на Элизу, потом нахмурился. А затем медленно опустил руку.
Элиза, путаясь в тряпках, перелезла через ограду и вышла на влажный, холодный песок.
— Инструктор Аулиц, что, бездна раздери, у вас здесь происходит?
Мистер Фредерик нахмурился ещё сильнее, и его лицо превратилось в олицетворение задумчивости. Кажется, он искал ответ на её вопрос, но не мог его найти.
— Боги, мистер Аулиц, я не знаю, что это за метод обучения, но я не позволю делать подобное с... с детьми!
Инструктор, глупо моргая, немного попятился и даже покосился в сторону ворот, будто он действительно оценивал свои шансы сбежать.
— Миледи, я... Я не собирался... Это совсем не то, что вы подумали...
— Не то, что я подумала? А что же тогда? — Она с гневом посмотрела на плеть. Фредерик проследил за её взглядом, нахмурился ещё сильнее, будто только теперь понял, что сжимает в руке, и разжал пальцы, выпуская плеть на песок.
— Я... Это был приказ, и я... Сам я бы никогда...
Его голос вдруг надломился, будто он собирался заплакать. И Элизе стало его жалко. На мгновение. А сразу после её захлестнула столь обжигающая ярость, что даже закружилась голова. Было сложно поверить, но он действительно был готов сделать это с её сыном!
— Боги, мама! — закричал вдруг Аллек. Его уже никто не держал, так что он просто стоял, скрестив руки на голой груди. — Вы с отцом будто бы сговорились! Неужели обязательно позорить меня прямо перед отлётом? Это что, какой-то извращённый способ заставить меня меньше скучать по дому?
— С отцом?..
И тут она поняла. Боги, ну конечно же. Если вокруг начинало твориться какое-то безумие, значит постарался Персиваль. Кто же ещё.
— Где, мать его, он? — она во весь голос закричала на Фредерика, и тот сделал ещё один шаг назад. Затем, не глядя на неё, дёрнул плечами. Тогда
