будет обменивать их на собственную легитимность, а взамен Слоссара предложит королю Инголдии Ээрнол. Как это будет происходить мне было не интересно. Меня ждала новая встреча с Калентренором, и остальное меня интересовало мало.
* * *
Всяческое важное событие имеет свое название, свое имя, которое ему дают люди. Так восстание в Драгории, которое вела за собой Калгрениэр, осталось в истории как «Революция предательства». Знаменитое сражение при реке Кая, что произошло еще до прихода Толона, — «Битва пересохшей реки». Пройдет немало лет, и этот разгром пиратов станут называть не иначе, как «Рождение Гардора». Именно так отныне называлась страна Харга, и на языке древних это означало «свобода».
Новоиспеченный король не мог покинуть свою страну, тем более что это были мои колдовские разборки. Калгрениэр, по правде сказать, так же изъявила желание ехать, по её словам — «посмогтреть в глаза предателю, перед тем как он умрёт». Я хотел её отговорить, а потом подумал, что в целом она имеет на это права куда больше чем я.
Я исследовал карты, и понял, что конкретного места, где можно было бы найти колдуна не знаю. Оставалось только вернуться на Мер-Сантен, и снова обследовать то место, где следы проклятого колдуна попались нам на глаза в последний раз.
Сборы в дорогу продолжались целый день, но вот наступил вечер, и приятная качка под ногами снова стала убаюкивать мои тревоги.
Калентренор, безусловно, не узнает меня, но я ему напомню. Да, на его смерти лежит барьер короля, но что мне до него, ведь Арна подарила мне свой поцелуй. Стоило мне вспомнить это, как я вновь восстановил в памяти запах горелых домов, твердую землю, прикрытую дорожным плащом, и мягкий, нежный вкус. Я тогда был другим, но помнил, словно это было мгновение назад.
Мне нравилось работать матросом, как когда-то на «Возмездии», и не трогать ветер своими чарами. Какое это удовольствие, зацепившись ногами за марс, отчаянно теребить веревку паруса, чтобы поймать самые крохи ветра, есть простую, пресную кашу и соленое мясо, драить палубу, на которой и грязи-то неоткуда взяться. Вдыхать морскую соль, и наслаждаться бескрайними просторами океана. Простые радости мне были ближе могущества.
Адаба, как только вступил в должность капитана, переименовал корабль. Он, бывший раб, не мог свыкнуться с мыслью о том, что под его началом бывшее невольничье судно. Теперь «Дрянная принцесса» стала «Счастьем Гардора». Мне это не понравилось, это было против обычая.
* * *
В дождливое безветренное утро, мы пристали к берегам Мер-Сантена. Здесь всё было так же как в прошлый раз, вероятно никто сюда не заходил за всё это время.
— Возвращайтесь на берег, — сказал я матросам в шлюпке, — дальше мы вдвоём.
Первые шаги по знакомому песку мне не понравились. В воздухе, так же как и в первый раз, разило смертью, но теперь этот запах был слышен даже на пляже.
— Уже скоро, — прошептала бунтарка и обнажила клинок.
— Тут спешки ни к чему, — ответил я.
В целом я не очень опасался и шел напролом, но всё же был готов в любой момент уйти за грань не только взглядом.
— Истуканы совсем притихли, — сказал я.
— Ты их слышишь?
— Да, в прошлый раз они были еще наполены магией, охраняли тропу. Но не сейчас.
Очень скоро мы выбрались на небольшую поляну, где стояла виселица с обглоданным скелетом на грубой веревке.
По поляне прошел тихий, протяжный свист, похожий на шипение. Из леса вышел человек, мертвенно бледный, в поношенной белой тоге, с длинным мечом наперевес. Я знал его.
— Ир? Но…
Труп воина храма неба вновь зашипел, и пошел в атаку, а за ним из густого леса неуклюже вывалились еще несколько похожих. Я не ожидал такого поворота событий и растерялся, но моя спутница сразу ринулась в атаку, и мне оставалось лишь последовать за ней. Оттолкнув храмовника магической волной, я сходу перерубил на пополам первого же, кто попался мне под руку. Бой был жарким и недолгим, вскоре все наши противники, кроме вышедшего из боя главаря, обратились в пепел, оставляя на земле черные пятна. Калгрениэр хотела прикончить и моего знакомого, но я остановил ее руку.
— Постой. Он может владеть информацией, — я выдохнул и повернулся к поднимающемуся на ноги Иру, — Где Калентренор?
В ответ вновь раздалось шипение, и нас сшибло с ног мощным потоком силы. От неожиданности я выстрелил и разнес ему плечо, но мертвец, будто не заметил этого. Затем он остановился, словно пытаясь что-то осознать.
— Кто вы такие? — послышался голос, теплый, человеческий.
— Я Гол Одан, помнишь меня, Ир?
— Мне больно. Убей меня, Гол.
— Где Калентренор?
— Убей меня, Гол…
— Ответь, Ир!
— Отнеси моё тело в храм… — бормотал Ир, а затем бросился в атаку.
Я, как это не раз бывало выпал из потока времени. Вернуть его к жизни? Где-то в моей голове шелестели страницы древних книг, я перебирал в голове всё, что знал о Шотере и его культе, все темные ритуалы, и прекрасно понимал, что все было потеряно еще там, в подземельях Гарна. Проклятый колдун против воли заставил рыцаря отдать душу. Калгрениэр сделала неуловимое движение рукой, вспыхнуло зеленое пламя, и на земле осталась лежать лишь горстка праха. Моя спутница достала платок и бережно собрала в него эти жалкие останки.
— Мы оба знаем, что иначе нельзя, — отрезала она, — Похоже, здесь больше нечего искать. Возвращаемся.
Я не стал спорить, ведь и сам больше не чувствовал запаха темного колдовства. Как и на пути сюда, мы встали спина к спине и не торопясь двигались по тропе на пляж. К моему удивлению шлюпка уже ждала нас у берега, вопреки нашим наставлениям, и матросы трижды прокричали громогласное «Йо-хо-хо».
— Вновь никаких следов! — бушевала Калгрениэр, когда мы поднялись на корабль, — но ничего, мы обойдем весь этот проклятый архипелаг и найдем его!
— Зачем весь? — спросил Костевар, вышедший на палубу, — ему нужны люди, разве не так?
— Откуда ты знаешь? — ответил я вопросом на вопрос.
— Вы все время говорите о культе Шотера, а я так понимаю туда на работу очереди не выстраиваются. Здесь, в Ширианском море много материала, который можно вполне законно купить, и никто бы не стал его преследовать за убийство рабов.
Да, наш кок был прав. Так уж заведено — если ты купил раба, можешь с ним делать все, что заблагорассудится, можешь пытать, можешь отпустить, и, конечно, если ты убьешь его, никто тебе и слова не скажет.
— Наступает ночь, и я думаю, мы вполне можем отправиться на
