лицо опускается, и она смотрит на меня из-под ресниц.
— Даже в день твоей свадьбы? — я скрещиваю руки на груди. У меня есть все намерения дать этой девушке все, что она захочет, пока мы оба живы. Но мне нравится смотреть, как она изворачивается.
— Эй, ты смотрел ESPN. Какая разница? — возмущается она, положив руку на свое сексуальное бедро.
Я наклоняюсь и целую ее лоб в мое новое место. Небольшой шрам, рассекающий ее бровь, ничем не омрачает ее великолепное лицо.
— Ты выиграла.
Щелкнув пультом, я переключаю с ESPN на ее шоу. Она целует каждую мою ямочку и заканчивает на моих губах.
— «Крутой тюнинг»? Да, черт возьми! Самый крутой свадебный прием в истории, — Калеб огибает бар, чтобы лучше видеть.
— О, вау, — Рэйвен потягивает остатки шампанского. — Это Форд Фэрлейн GT 66-го года, — она не отрывает глаз от экрана.
«Крутой тюнинг» в день свадьбы вызывает у нее головокружение. Ей так легко угодить.
Я обхватываю ее руками за талию и поднимаю, чтобы она села на стойку. Она болтает ногами в белых «Чак Тейлор» взад-вперед.
Оуэн наклоняется, его голова покоится на руке, глаза обращены к телевизору.
— Кто этот Чип Фуз?
Мои губы борются с улыбкой, когда Рэйвен переходит к подробной биографии автомобильного дизайнера. Я протягиваю ей свежий бокал шампанского и кусок свадебного торта, который официанты раздали ранее.
— О-о-о, вкуснятина, — она берет бокал и откусывает кусочек свадебного торта. — Спасибо, милый.
Я стону от того, что она называет меня милым, и сцеловываю глазурь с ее губ. Она начала делать это после ночи в хижине. Я думал, что ничто не может звучать так хорошо, как мое имя из ее уст. Я ошибался.
— Не за что, детка.
— Дядя Джона, — в унисон позвали Эрик и Эйден из бассейна. Шестилетние мальчики-близнецы прыгнули в воду около часа назад.
Я оставляю Рэйвен наедине с ее шоу и подхожу к краю бассейна.
— Как дела, неугомонные детки?
— Пойдем с нами плавать, — говорит Эйден, прежде чем исчезнуть под водой.
— Да, побросай нас в бассейн, — Эрик вращается по кругу, издавая звуки скоростного катера.
— Мальчики, ваш дядя сегодня не сможет плавать. Ему нужно развлекать гостей, — зовет моя сестра, подходя ко мне.
— Ваша мама права, ребята. Но я обещаю, что завтра буду плавать с вами весь день. Договорились?
— Договорились, — отвечают они и уплывают на другую сторону бассейна.
Бет прислоняется ко мне, и я обнимаю ее за плечи.
— Я очень рада за тебя, старший брат. Должна сказать, я никогда не думала, что ты остепенишься.
Я смеюсь и сжимаю ее руку.
— Ты не единственная.
— Она действительно особенная, Джо. Я знаю ее всего два дня, а уже влюбилась в нее.
— Она так влияет на людей, — я целую ее голову. — Рад, что вы здесь, ребята. Я знаю, что это было очень быстро.
— Мы бы ни за что не пропустили это, — ответила она, потягивая свой напиток. — Должна сказать, что это была довольно короткая помолвка.
Я киваю.
— Когда Бог вручает тебе подарок, ты не отталкиваешь его и не говоришь ему «потом».
Она улыбается мне.
— Папа гордился бы тобой. Ты вырос удивительным человеком. Прямо как он.
Эмоции жгут мои глаза. Я тяжело сглатываю, впитывая ее слова, и позволяю тишине говорить за меня.
— Я собираюсь найти своего мужа и заставить его танцевать со мной, — она нарушает молчание и, быстро обняв меня, уходит.
Я возвращаюсь к наблюдению за моей девочкой издалека. Она смеется в центре толпы мускулистых бойцов, как будто она родилась, чтобы быть там. Мне хочется думать, что так оно и есть.
Мое сердце раздувается от гордости. От того застенчивого автомеханика, каким она была, который вошел в мой дом с опущенной головой, осталась лишь тень. Эта мужественная женщина встретила свою жизнь лицом к лицу. Столкнулась со своими демонами. И победила.
И она не копит эту силу, а делится ею с другими. Давая им шанс победить обстоятельства своей жизни и подчинить их своей воле. Я никогда не видел такой красоты. До сих пор. И на ней мое кольцо.
Рэйвен
Уже поздно. Я не знаю, сколько сейчас времени. Я раскачиваюсь на пустом танцполе вместе со своим мужем. Наши гости давно ушли, оставив нас, наконец, наедине. Сильные руки и широкая грудь Джоны прижимают меня к нему. Довольная и расслабленная, я прокручиваю в голове этот день.
Мама помогает мне влезть в платье, обнимает меня, говорит, что любит меня. Как будто смерть Доминика разорвала какую-то невидимую связь, которая сдерживала ее, и теперь она может любить свободно, без сдерживания и страха потери. Любить меня так, как она всегда хотела. Или, возможно, чтобы показать любовь, которую она всегда чувствовала.
Гай, провожающий меня к алтарю. Его фырканье и закатывание глаз, когда он увидел яркого пародиста, и слезы на глазах, когда он передал мою руку Джоне.
И мой Джона. Его пристальный взгляд, когда он произносил клятву. Как будто услышать слова было недостаточно, он хотел, чтобы я их почувствовала.
Наш первый поцелуй в качестве мужа и жены, его руки, спускающиеся по моему телу и гладящие меня по попке на глазах у всех. Ладно, это было немного неловко — горячо, но неловко. Моему телу это слишком понравилось. Это было очевидно, когда мне пришлось держаться за Джону, пока я ждала, когда мои ноги снова начнут работать.
Это было идеально. Каждую секунду.
Сестра и мама Джоны остановились здесь с нами, но они настояли на том, чтобы снять номер в отеле на эту ночь. У нас был вариант снять номер в отеле, но мы решили, что лучше проведем нашу первую супружескую ночь в доме Джоны — в нашем доме.
И вот мы здесь, одни под звездами, в объятиях друг друга. Сердце Джоны бьется у моего уха. Мы останавливаемся и целуемся, затем возвращаемся к мягкому покачиванию. Время стоит на месте.
— Детка?
— Мхм? — я подавляю зевок.
— Теперь я готов отнести тебя в постель, — он замирает, словно желая подкрепить свои слова восклицанием «хватит танцевать и забирайся в постель».
Мой пульс учащается, и волнение пробуждает мое тело. Я перестаю раскачиваться и смотрю на него. Его веки опущены. Я внутренне улыбаюсь своему воздействию на него. Я сцепляю руки за его шеей и приподнимаюсь на цыпочки, притягивая его рот к своему.
Между нами проскакивает электричество, когда наши губы соединяются. Искры вспыхивают под моей кожей от каждого прикосновения. С тех пор как мы оказались в хижине, все между нами
