герой чем-то жертвует), сублимация (для переработки ценного опыта она сделала письменный анализ всего дела «Большая яма»).
Как-то вечером Жань Дундун спросила у Хуаньюй: кем та хочет стать, когда вырастет? Хуаньюй сказала, что полицейским. На вопрос «почему?» дочь ответила: «Потому что полицейские могут задавать другим много вопросов». Жань Дундун никак не ожидала, что Хуаньюй мечтает о том, чтобы «задавать вопросы», видимо, ей как ребенку очень не хватало права голоса.
– Давай сделаем из тебя полицейского прямо сейчас, – предложила Жань Дундун.
С этими словами она усадила Хуаньюй на высокий стул, а сама села напротив на детский стульчик. Теперь они взирали друг друга с несколько другого ракурса.
– Полицейский Му, можно начинать? – спросила Жань Дундун.
– Ваши фамилия, имя? – спросила Хуаньюй, напустив на себя строгий вид.
– Жань Дундун.
– Возраст?
– Сорок один год.
– Состав семьи?
– Дочь Хуаньюй, отец Жань Бумо, мать Линь Чуньхуа… – Она замешкалась, соображая, следует ли в этом ряду называть Му Дафу.
– А как же папа? – поторопила ее Хуаньюй.
– …И твой папа Му Дафу. – Она ловко избежала слова «муж».
– Признавайся, какие преступления ты совершила? – спросила Хуаньюй, хлопнув по столу.
Жань Дундун была потрясена. Сперва она хотела было ответить, что ничего плохого не совершала, но, глядя на серьезное милое личико Хуаньюй, поняла, что такой ответ дочь вряд ли удовлетворит. Раньше все вопросы она задавала сама, она допрашивала домочадцев, друзей, преступников, допрашивала так, что те дрожали от страха, сама же она никогда не считалась с чувствами тех, кто подвергался ее допросам. Только оказавшись на их месте, она поняла, что отвечать на вопросы не такое уж приятное дело. Раньше она никогда так не робела.
– Почему молчишь? – потребовала ответа Хуаньюй.
– Я не поняла, что ты понимаешь под преступлением.
– Это когда ты не делаешь домашних заданий, забываешь мыть руки, невнимательно слушаешь учителя.
У Жань Дундун словно камень с души упал, но Хуаньюй тут же добавила:
– А еще когда ты обижаешь своих родителей. Ты обижаешь папу?
– Нет.
– Тогда почему папа провожает меня только до подъезда, но не заходит в дом?
– Потому что ему надо работать, он боится, что мы его задержим.
– Ты любишь папу?
– Люблю.
Хуаньюй невинно улыбнулась, а Жань Дундун в это время ощутила, как у нее от собственной лжи, словно от какого-нибудь анестетика, онемел язык.
В пятницу ближе к концу рабочего дня Шао Тяньвэй зашел в кабинет Жань Дундун отчитаться о проделанной работе, а заодно пригласил ее на ужин. Жань Дундун заметила, что он чего-то не договаривает: он не то чтобы нервничал, но пребывал в каком-то смятении.
– Куда мы пойдем? – поинтересовалась она.
– В ресторан на шестьдесят шестом этаже под названием «Прогулка в облаках».
– К чему забираться так высоко?
– Хочу сделать тебе сюрприз, – промямлил он.
Она почти наверняка догадалась, что это будет за сюрприз, потому как знала, что молодые парочки любили приходить туда для проведения романтической церемонии предложения руки и сердца. Он принял ее молчание за согласие и уже было развернулся, чтобы уйти, но она его остановила:
– Чтобы пойти туда, сперва тебе следует меня испытать.
– Что значит испытать? – не понял Шао Тяньвэй.
– Зайди за мной после работы.
После работы она завела его в самый конец коридора, где находилась бывшая комната допроса. Поскольку оборудование в ней было выведено из строя, то ее использовали как складское помещение. Она включила свет, убрала со стула коробку, села на место подозреваемого и сказала:
– Я хочу принять вызов. К этому меня побудила моя дочь.
– Что еще за вызов? – спросил Шао Тяньвэй.
– Хочу понять, что именно заставляет человека говорить правду: то, что он сидит на стуле подозреваемого, или все-таки то, что с ним работает дознаватель? Можешь задавать любые вопросы, которые касаются наших отношений, чем острее они будут, тем лучше.
Шао Тяньвэй сделал глубокий вздох, уселся на место дознавателя и пристально на нее посмотрел. В его глазах читалась пусть небольшая, но игривость. Дождавшись, когда она отведет взгляд в сторону, он наконец начал допрос:
– Ты меня любишь?
Будь то в другом месте или в другое время, она, может быть, и брякнула в ответ «люблю», в любом случае проверить подлинность этого ответа было невозможно. Скольких людей в этом мире оно согрело или обмануло, это слово! И ведь наверняка кто-то произносил его, заведомо отрицая его смысл. Она никак не могла ответить на вопрос, сама не понимая, что было тому виной – страх, который вызывала у нее окружающая обстановка, или уважение к слову «любовь»? То, что она сидела на месте подозреваемого, или же из-за того, что испытывала благоговейный трепет перед работой дознавателя? А может, она просто была настороже и копировала поведение тех, кого ей приходилось допрашивать раньше?
– Жань Дундун, я задал вопрос! – Заметив, что она задумалась, Шао Тяньвэй постучал по столу.
– С таких вопросов начинать не следует, иначе можно все испортить. – Она наконец нашла способ выпутаться и на правах наставника решила дать совет: – В нашем деле начинать нужно с простейших вопросов – сперва узнать какие-то мелочи, прояснить ход событий, а потом уже переходить к решающему вопросу, иначе подозреваемый откажется сотрудничать.
– Но сегодня я хотел задать только решающий вопрос, – заявил Шао Тяньвэй, отказавшись подчиняться ее авторитету.
Не в силах придумать что-то еще, она на какой-то момент задумалась, после чего ответила:
– Люблю.
На сердце у него потеплело, но вместе с тем его терзали сомнения, поскольку все, кто подвергался допросу, в целях самосохранения часто лгали. Он включил настольную лампу и направил прямо на ее красивое, волевое лицо. Она вся распрямилась, но яркий свет настолько нещадно бил в глаза, что вскоре ей пришлось опустить голову.
– Почему ты меня избегаешь?
– Я запуталась в своих чувствах.
– Мы ведь уже целовались, какие еще могут быть сомнения?
– Я состарюсь раньше тебя, будешь ли ты любить меня, когда я стану старой? Как на все это отреагирует моя дочь? Кто кому изменил раньше: Му Дафу – мне или я – Му Дафу? Могу ли я сама гарантировать, что буду любить тебя всю жизнь? Можно ли обойтись без брака?
Раздался громкий щелчок – он выключил лампу. Она потерла глаза, адаптируясь к нормальному освещению.
– Ты еще не готова.
– Верно.
– Я могу подождать. Я никого не люблю, кроме тебя.
Его слова тронули ее, но вместе с тем ее терзали сомнения, ведь для получения информации дознаватели нередко пускали в ход всякого рода уловки.
Несмотря на то что испытание она не прошла, ее настроение намного улучшилось, по крайней мере, она по собственной инициативе отважилась поделиться своими переживаниями и частично избавилась от самозащиты, это говорило о том, что ее психическое состояние приходит в норму.
Она вдруг набралась храбрости и решила встретиться с Му Дафу. После развода она его избегала, но сейчас пригласила на свидание сама. В воскресенье в четыре часа дня она встретилась с ним в книжном баре «Парчовый сад». Как только они уселись за столик, она тут же спросила:
– Почему ты считаешь, что я развелась с тобой из-за Шао Тяньвэя? Разве это случилось не из-за твоих походов налево?
Он, едва улыбнувшись, произнес:
– Когда я хочу достичь какой-то цели, то обычно подыскиваю какой-нибудь весомый аргумент, ты поступаешь так же. На самом деле ты уже давно любишь Шао Тяньвэя, просто сдерживала свои чувства, руководствуясь моралью. Чем больше ты в него влюблялась, тем сильнее тебя раздражал я, чем больше доверяла ему, тем меньше доверяла мне. Ты всегда искала повод расстаться со мной, а когда шанс представился, ты вдруг, наоборот, стала со мной сближаться. Все твои подозрения
