в больнице, остался на базе-2, потому что благодаря мне он выжил на Полигоне и получил путевку в лучшую жизнь, когда я доверил ему «Оплот», он не мог подвести не только меня — всех тех, кто ему поверил. Возможно, он никогда себе этого не простит, но таков его долг и путь.
Мне сперва поверил Шахар, сущность высшего порядка, иными словами — бог, творец, затем — Танит и Элисса. Мелиар Делла. Рэй. Моя команда на Полигоне. Миллионы людей на площадях и у экранов. Обрадуется ли Элисса, когда я скажу, что предпочел ее целому миру?
— Что скажешь? — улыбается Ваал устами Боэтарха, он почти уверен, что убедил меня, ведь я скрываю намерения.
Он предлагает ступить за порог. Но что мне помешает это сделать, когда я умру, разрушая стену? Пятясь, чтоб выйти из зоны влияния Ваала, вскидываю руку с пистолетом, нажимаю на спусковой крючок.
— Сдохни, тварь!
Глава 31
Сдохни, тварь!
Из-за стены выхожу без препятствий. Дыра в виде моего силуэта полыхает зеленым. Конечно же, пули не принесли фантому Боэтарха никакого вреда. Сосредоточенно смотрю на левую руку, лишившуюся пальцев, уже зная, что буду делать и зачем, думаю о том, что я — сущность высшего порядка, можно сказать, творец в перспективе, мои мысли так же сильны, как и тело. Я сам — мысль…
Но не получается стать бесплотным, чтобы влиться в стену. Тогда поднимаю валяющийся на полу шлем и говорю невозмутимым:
— Это покажется странным, но… Вы должны верить, что у меня получится прикончить Боэтарха и уничтожить стену. Чем крепче ваша вера, тем я сильнее.
Коммуникатор, который я брал за стену, не работает, потому своей команде говорю через динамики, вмонтированные в коридоре:
— Ведомство «Оплот»! Тейн, Вэра, амазонки! Сейчас я встречусь с Ваалом лицом к лицу, вы должны искренне верить, что я сильнее него, и у меня получится его одолеть. Мне крайне нужна такая ваша поддержка.
Удивительно, но вокруг меня будто бы закручивается смерч из их мыслей, оборачивает коконом, наполняет силой, и становится ясно, за что цепляется Ваал — вера людей дает ему не просто силу, а ощущение блаженства и всемогущества.
Смотрю на стену, сосредоточиваюсь на ней.
Руки и ноги мерцают зеленым и делаются прозрачными вместе с костюмом, сияние поднимается выше. Несколько минут — и я превращаюсь в чистую энергию, в двоичный код, раскинув руки, шагаю к стене, которая казалась мне плотной, рассеиваюсь на тысячи частиц, при этом оставаясь цельным, и с бешеной скоростью разбегаюсь по ней, как распространяется разрушительная волна ядерного взрыва. Там, где я-волна уже прошел, стена блекнет, истончается и истаивает.
Ваал не сразу бросается навстречу мне. Я ощущаю его натиск как удар, и нас выбрасывает в великое ничто, обретающее форму комнаты с белыми стенами и полом, выложенным плиткой в виде шахматной доски.
Ваал принимает естественную для него форму. Передо мной двуногое четырехрукое существо с мощным грудаком, перетянутым бурыми жгутами мышц, с двойным тонким хвостом, заканчивающимся пикой, и три пары красных глаз-прожекторов на пластинчатой башке, отдаленно напоминающей бычью. Он больше меня-человека раза в четыре. Мы оба, как дети в утробе, соединенные энергетическими пуповинами я — со стеной, его пуповина тянется из черного разрыва в ней.
По этим пуповинам в нас течет жизнь и сила, в меня — из нашего мира, в Ваала хрен знает откуда, он — точно порождение другой, более старой реальности, нашедшее себе легкую добычу — наш мир и населяющие его люди.
Он не рычит, как это обычно делают монстры в фильмах, не бьет себя четырьмя кулаками в грудь, в каждой его лапе появляется по огненному жгуту, в моей голове ворочаются мысли о том, что адский огонь испепелит меня, едва дотронувшись…
Проносится догадка, что мир материален настолько, насколько в него верит сущность высшего порядка. Да, я — новый, но я учусь. Вспоминается Книга Книг, которая передавалась из рук в руки и многократно переписывалась трикстерами. Там говорилось, что слово священно, нельзя разбрасываться пустыми словами.
Ваал замахивается правыми руками— ко мне летят огненные хлысты.
— Ливень! — произношу я, и мои слова обрушиваются водопадом, гасят пламя. — Кислота!
Химический состав воды меняется. Кожа Ваала пузырится, исходит едким дымом. Взмах его рук — и над ним возникает полупрозрачный щит, помещающий Ваала в мерцающий шар.
— Бетон!
Прозрачный шар становится бетонным, падает на плитку, она трескается, через трещины из неизвестного измерения в наше врывается оранжевое свечение.
— Молот!
Гигантский молот раскалывает бетон, но Ваал перехватывает его, отбрасывает. Он не умеет или не хочет работать словом, зато умеет — жестами. Неведомая сила бьет меня в живот, шарахает о стену, но успеваю представить ее мягкой и падаю в вату. Меня пронзает стальными пиками, но воображаю себя водой, стекаю на пол, собираюсь воедино и понимаю, что слишком предсказуем: словом я предупреждаю Ваала, что собираюсь сделать.
Наш поединок бессмертных будет продолжаться, пока кто-то не нащупает слабину в обороне противника. Надо действовать на опережение, а значит, враг не должен понимать, что его ждет. Улыбаюсь и произношу наоборот:
— Йынтелотрев тнив!
Материализовавшийся вертолетный винт, бешено вращаясь, шинкует тело Ваала на мелкие куски, в стороны летят кровь, ошметки плоти, обломки костей — и белоснежные стены, шахматный пол потолок, пол становятся алыми. Я же успеваю выставить щит, чтобы меня не обрызгало. Теперь надо изолировать друг от друга куски Ваала.
— Фьес!
Вокруг каждого куска образуется микросейф, запирает останки, усилием мысли отправляю их в разрыв, откуда тянется пуповина. Скоро Ваал найдет способ собрать себя воедино и снова будет сопротивляться, потому надо скорее доделывать начатое. Рассеиваюсь зеленым свечением, и иллюзия комнаты исчезает, я снова в зиккурате, в незнакомом коридоре возле полупрозрачной стены. Сливаюсь с ее оставшейся частью, растекаюсь по ней лавиной и представляю, что я — ластик, стирающий след карандаша. Но на самом деле это скорее похоже на то, что я сворачиваю ткань и толкаю ее к разрыву.
Не слышу, но вижу, как в черноте ворочается Ваал, сверхсущность, проникшая к нам из другого мира, пьющая кровь наших детей.
— Леон, не отрекайся от меня! — звучит голос Элиссы. — Я не смогу ждать тебя целую вечность.
Не слышать, не думать! Это не ее голос, передо мной не Элисса — морок, с которым мне предстоит провести вечность, если я послушаю его. И с мыслью, что бросил без присмотра
