Блюхер прежде вступления в дефиле принужден был остановиться на некоторое время, дабы узнать, могли ли англичане удержаться в своей позиции до прибытия его к ним на помощь; ибо в случае их поражения Блюхер был бы окружен в дефиле Сен-Ламберта: спереди победоносными французами, а сзади корпусом, преследовавшим его в пути к Вару. Таково было мнение лучших офицеров наших; но верность неустрашимого князя не позволяла ему медлить долгое время в походе, и он, несмотря ни на какие препятствия, решился как можно скорее подать помощь знаменитому союзнику.
Груши и Вандамм, соединив силы свои, преследовали арьергард прусской армии, находившийся под командой Тауэнзейна, до Вара. Наконец Тауэнзейн остановился в деревнях Вар и Бельж в намерении защищаться. Вероятно, появление корпуса Бюлова на правом фланге заставило Бонапарта атаковать пруссаков в разных, отдаленных друг от друга пунктах, с тем чтобы воспрепятствовать соединению их с Веллингтоном. Поручение дано было генералу Груши. Но Бонапарт не знал, а Груши не догадался, что войска, ему противопоставленные, были не чем иным, как крепким арьергардом, прикрывавшим марш главного корпуса, который под начальством самого князя проходил уже Сен-Ламбертские дефиле и готов был соединиться с Веллингтоном.
Упорное сопротивление Тауэнзейна утвердило Груши в той мысли, что он имел дело с большей частью прусской армии: Варский мост несколько раз переходил из рук в руки. Наконец один французский полковник, взяв часть своего полка, мужественно перешел мост и утвердился на противоположном берегу реки. За ним последовал весь полк с громким криком: «Vive l'empereur!» – и хотя сей храбрый офицер, подавший собой пример другим, был убит на месте, солдаты его успели овладеть деревней. Вскоре и Бельж достался им в руки – и Груши ожидал только дальнейшего повеления. Но ожидание было тщетным: гул пушек, доходивший до него, час от часу становился реже и реже; наконец совсем замолк, так что Груши уже на другой день поутру услышал ужасную весть об участи Наполеона.
Между тем Блюхер продолжал свой марш в дефиле Сен-Ламберта. Несмотря на жестокие последствия падения с лошади 16-го числа, неустрашимый прусский ветеран оставил коляску и показался верхом пред рядами своих воинов, стараясь ободрить их словами и собственным примером. При закате солнца армия его вышла из-за леса, который находился во фланге обеих войск, оспаривавших пальму победы. Одной из главных ошибок Бонапарта можно счесть худое мнение о силе прусского характера, особенно Блюхерова. Зная, что прусская армия явилась на поле сражения, он все еще думал, что Груши ее преследует и что она сражается в отступлении или делает косвенное движение, стараясь употребить последние средства для прикрытия своей ретирады. Некоторые полагали, будто он пруссаков принял за корпус Груши; но это несправедливо. Зачем заблуждение его увеличивать до степени, близкой к глупости?! Одна легкая ошибка была достаточна к его погибели. Впрочем, Бонапарт (как видно из письма маршала Нея) распространил между своими солдатами слух, что Груши идет к ним на помощь.
Спустя несколько времени он вообразил, что его генерал изменил ему и присоединился к Блюхеру. Тогда, забыв всю кровь, пролитую в сей битве, он решился употребить последние усилия.
Несмотря на упорство, с коим Бонапарт возобновил свое нападение на английскую позицию, и значительные потери, понесенные его кавалерией и пехотой, он имел еще в резерве до 15 000 человек гвардии, которая, будучи расположена на вершине и позади Бель-Альянса, оставалась до сих пор в бездействии. Этим резервом, который был истинно предан ему и оставался единственным его пособием, хотел он нанести неприятелю последний удар отчаяния. Он оставил прежний отдаленный пост свой и расположился посреди большой дороги в четырех милях от английской армии. По обеим сторонам сего места находилось множество холмов, кои препятствовали пулям доходить до него в прямом направлении. Здесь он соединил свою гвардию и объявил, что пехота и кавалерия англичан совершенно разбиты и что остается только выдержать огонь артиллерии; в заключение своей речи он указал пальцем на большую дорогу и воскликнул: «Друзья! вот путь к Брюсселю!» Торжественный крик ответствовавшей ему гвардии заставил наши войска и даже герцога Веллингтона думать, что атака начнется под личным предводительством Наполеона. Взоры всех обратились к тому месту, откуда неслись восклицания; но за мраком наступающей ночи, соединившимся с дымом от беспрерывной пальбы, ничего нельзя было хорошо рассмотреть.
Никто не внимал сему крику с такой надеждой, как наш великий генерал, который, вероятно, в то время говорил про себя, подобно Макдуфу, исполнителю Макбетова мщения:
Этого-то я и ожидал:
сей шумный восторг возвещает мне
приближение важнейшей жертвы моей.
И действительно, все предполагали, что Бонапарт сам будет управлять атакой; но он не показался в голове своей гвардии, на которую полагал всю надежду, – и тем самым обманул ожидание и друзей своих, и неприятелей.
Однако же императорская гвардия, собрав рассеянные пехотные и кавалерийские корпуса, кои еще выдерживали битву, гордо пошла на неприятеля. Но англичане успели воспользоваться уроном французов: правое крыло наше, находившееся под командой лорда Хилла, мало-помалу подавалось вперед при каждой их неудаче; наконец оно совершенно переменило свою позицию. Тогда наша артиллерия произвела столь сильный огонь, что голова французских колонн, стремившихся к наступлению, была уничтожена прежде, нежели они успели выйти на большую дорогу. Ярость французов была чрезвычайна: несмотря ни какие препятствия, они старались достигнуть холма, который защищал наших солдат от огня артиллерии, подкреплявшей атаку; но это было последнее их усилие. «Вперед!» – закричал герцог Веллингтон, находившийся с гвардейской бригадой, и англичане во мгновение ока взошли на холм и ударили в штыки.
Гвардейский корпус, представлявший до сих пор каре, вытянулся в линию, которая по глубокой предусмотрительности нашего вождя составлена была из четырех рядов вместо двух. Наступление было решительным. Наполеонова гвардия находилась в двадцати туазах от нашей; но ни один солдат его не противостал английским штыкам. Безнадежность на резерв привела французов во время отступления в замешательство. Это обстоятельство тотчас было замечено обоими генералами. Увидев торжественный марш пруссаков, ниспровергнувших все, что только противилось им на правом фланге, герцог приказал всем английским войскам построиться в линию и действовать наступательно.
Тогда вся линия, построенная в четыре ряда и подкрепляемая кавалерией и артиллерией, устремилась с вершины занимаемого ею возвышения на французов и обратила их в бегство. Стрелки императорской гвардии покусились было прикрыть отступление, но были вмиг изрублены английской кавалерией.
Бонапарт усмотрел несчастный конец сражения так же скоро, как и английский генерал, но совсем с другим чувством. Весь день он выказывал величайшее хладнокровие и
