Значит, Чарли действительно выбился в люди. Этот парень и раньше отличался журналистской хваткой, да и энергии у него было хоть отбавляй. Этакое дитя американского Запада, причудливая помесь ковбоя с бизнесменом. Товарища при случае выручит, но и своего не упустит! Все-таки тридцать лет, очевидно, не прошли для него даром. Он не только постарел, но, видимо, кое-чему научился. Что ж, я рад за него. «Ивнинг гардиан» хотя и не очень известная газета, но я о ней все-таки слышал. Кажется, она достаточно реакционна. Впрочем, где же и работать такому молодчику, как Чарли Брайт! Не в коммунистической же «Дейли уорлд»!»
Вместе с тем что-то омрачало мою радость и безотчетно коробило меня. Я не мог бы сказать точно, что именно. Брайт все время как будто старался показать товар лицом. «Когда-то я казался тебе годным только на то, чтобы бегать с высунутым языком по заданию боссов и щелкать фотоаппаратом, — как бы говорил он. — Теперь я сам стал боссом. Видишь?!»
— Ну, а ты, Майкл?.. Как ты? — спросил Чарли. На этот раз голос его прозвучал так дружелюбно, что мне стало стыдно. В самом деле, что я на него взъелся? В сущности, что-он такого сказал?
Я улыбнулся и развел руками:
— Бунгало нет, плавательного бассейна тоже. И отделом не руковожу.
— Перестань, Майкл, я не об этом тебя спрашиваю, — с искренним упреком сказал Брайт.
— Прости, Чарли, я пошутил. Просто я очень рад за тебя.
— Спасибо. Но о себе ты можешь что-нибудь рассказать? Как ты жил все это время?
— Работал. Как говорится, без особых взлетов и падений.
— Ты женат?
— Да.
— Мария? — он произнес это имя полуамерикански-полурусски: «Мэрриа».
— Она.
— Дети?
— Сын.
Мы поменялись ролями: теперь спрашивал он.
— Взрослый? — поспешно, словно это имело для него особое значение, спросил Брайт.
— Двадцать восемь лет. Почти старик.
— Тоже журналист?
— Нет. Бог спас. Служит в авиации. В гражданской.
Я бы мог, конечно, сказать ему, что Сергей работает радистом на самолете «ИЛ-62», который совершает регулярные рейсы между Москвой и Нью-Йорком, но… Но почему-то я умолчал об этом. Сам не знаю почему. Может быть, потому, что настоящего разговора у нас с Брайтом не получалось. В жизни часто бывает, что мы с нетерпением ждем свидания с, казалось бы, дорогим человеком из прошлого, а когда свидание наконец происходит, этот человек оказывается призраком…
Таким призраком представлялся мне сейчас сидевший передо мной человек. Слишком много было связано у меня с Потсдамом. И, судя по всему, слишком мало у Брайта…
— А сам-то ты, сам-то как? — Брайт спрашивал поспешно, торопливо, будто хотел избавиться от вопросов с моей стороны. Впрочем, наверное, это мне просто почудилось.
— Что тебя интересует? — По правде говоря, у меня не было желания подробно рассказывать ему о себе.
— Сделал карьеру? — нетерпеливо спросил Брайт. — Какую? Ты ведь собирался стать историком, верно?
— Верно. Но не получилось. Работаю в журнале «Внешняя политика». Слышал о таком?
— Нет, — признался Брайт. Да и где там! Едва успеваю читать газеты.
«Ведь и в самом деле «не получилось», — с запоздалым сожалением подумал я. — Вернувшись из Потсдама, я хотел, кажется, только одного: быть вместе с Марией! Потом родился Сергей. Потом предложили работу в «Правде», в международном отделе, потом перешел в журнал. В качестве специального корреспондента стал часто ездить заграницу. Аспирантура откладывалась из года в год. В конце концов превратился в журналиста-международника».
Но объяснять все это Брайту не имело смысла. Да и вряд ли заинтересовало бы его. Нас связывали с ним всего-навсего две недели в Потсдаме. А разъединяли целых тридцать лет. Впрочем, среди четырнадцати дней, проведенных тогда в Берлине — Потсдаме — Бабельсберге, были два или три, о которых не следовало забывать. Я их и не забыл. И пусть он не думает, что я их забыл. Мы и попрощались тогда по-хорошему, как друзья.
— Очень рад, Чарли, что снова вижу тебя, — сказал я, прекращая его расспросы.
— Я тоже рад, Майкл, что мы встретились, — отозвался Чарли.
Когда я уже потом думал о нашей встрече в Хельсинки, мне казалось, что эти слова Чарли произнес необычным тоном, глуховато, задумчиво, может быть, печально.
Но тогда я не обратил на это никакого внимания.
— Мы с тобой, Чарли, — весело сказал я, — очень везучие люди.
— Везучие? — удивленно переспросил он. Я подумал, что, наверное, употребил неточное английское слово.
— Удачливые, — пояснил я. — Второй раз становимся свидетелями событий, решающих судьбы мира.
Вероятно, мои слова прозвучали слишком торжественно. Особенно для человека, который занимал высокий пост в одной из американских газет, обладал бунгало, плавательным бассейном и редко вспоминал Потсдам.
Так или иначе, Брайт на них не реагировал.
— Что ты делал, когда я тебе позвонил? — спросил он.
— Что делал? — переспросил я. — Обдумывал первую статью, которую должен послать отсюда.
— Что-нибудь надумал?
— По правде говоря, нет. Только название.
— Какое?
— Не украдешь?
— Не беспокойся. Ваши заголовки редко нам подходят. Как, впрочем, и то, что вы под ними печатаете.
Я вспомнил давнее фото, из-за которого мы с ним когда-то поссорились. Но вспоминать о нем сейчас не стоило.
— Думаю, что мое название подошло бы и тебе, — сказал я.
— Почему?
— Верю в здравый смысл.
— Может быть, ты и прав. — Брайт ответил не сразу. — Как же ты назвал свою статью?
— «Победа».
— Громко сказано! Чья же победа? Опять ваша?
Так я и знал! Недаром, думая о будущей статье, я и сам задавал себе этот вопрос.
— Почему только наша? — не без раздражения спросил я. — Наша, ваша, всех!
— «Их» тоже?
— Ты имеешь в виду поборников «холодной войны»?
— «Холодная война»… — < с горечью повторил Брайт. — Она была реальностью, Майкл! Как каждая война, она имела своих убитых и раненых. Своих солдат и генералов. Ты уверен, что, вернувшись с войны, они тоже рассыплются в прах? Как тот викинг…
Я посмотрел на Чарли с изумлением. Прежний Брайт не мог бы сказать ничего подобного. Просто не сумел бы. Что же изменило его? Журналистский колледж? Самообразование? Сама жизнь?
В том, что он сказал, прозвучала явная неприязнь к «холодной войне». Это пробудило во мне новый интерес к Брайту.
— С «холодной войной» будет покончено, — сказал я убежденно. — По этому поводу нам с тобой надлежит выпить. — Я решил махнуть рукой на мою чертову смету. — У меня в номере ничего нет, но в этой гостинице наверняка есть бар.
Брайт разом оживился, глаза его сверкнули знакомым юношеским блеском. Лишь много времени спустя я понял: Чарли обрадовался не только возможности выпить, но и тому, что наш разговор меняет русло и
