самого похищения, и показался мне идеально моим, когда мы познакомились поближе? И сейчас, не дав ему возможности хоть что-то объяснить толком, я чувствую себя безрассудной истерической, которая вместо того, чтобы головой думать, пошла на поводу своих взбудораженных эмоций. И я чувствую потребность выяснить все до конца.
− Не знаю, что скажет отец, но знаю, что скажу я. Когда мы приехали в замок ярга, твой Янгмар был ужасно напуган твоим исчезновением, он испытывал ужасную боль внутри. И эта боль была не о потере средства для снятия проклятия. Это был страх за очень близкого и важного человека. Любимого человека, если я хоть что-то соображаю в человеческих эмоциях, — замечает мама.
− Ты уловила его эмоции? — удивлённо таращусь я на нее.
− Конечно. А ты их не чувствовала? — удивленно смотрит на меня мама.
— Нет. То есть, обычно нет. Он закрылся от меня. Когда я призналась, что мне от его эмоций иногда бывает больно. Лишь несколько раз открывался по моей просьбе.
− То есть он очень просто и действенно решил твою проблему с чрезмерной чувствительностью, от которой ты так страдала, − даже не спрашивает, а констатирует она.
− Да. Я думала, он вообще закрылся, а значит, что только от меня.
Мы умолкаем на мгновение. И тут я слышу позади еще чьи-то шаги. Нас обоих обнимают руки отца.
— Вот вы где. На что смотрите? — спрашивает папа.
Вот он, удобный случай. Если не сейчас, то когда?
− На горизонт. Я думаю, что мне стоит вернуться и всё-таки поговорить с Янгмаром, — бросаюсь, как в водоворот с головой.
Отец за спиной буквально каменеет. А я разворачиваюсь и заглядываю ему в глаза.
− Я понимаю, как это выглядит. Понимаю, что ты очень зол на него. И я сама была очень зла. И когда он украл меня, и вчера. Но… мы были вместе не одну неделю. И мне показалось, что я встретила идеально своего мужчину. Благородного, сильного, заботливого, ответственного. Такого, с которым мне нравилось делиться своими мыслями, идеями, переживаниями, просто разговаривать, либо что-то вместе делать, с которым мне было очень хорошо. Я хотела остаться с ним, связать свою судьбу. Действительно хотела. И сказала ему об этом, а он признался, что должен кое-что рассказать мне, очень важное. Видимо, это было именно об этом проклятом проклятии, − выпаливаю на одном дыхании. Вижу, что отца мои аргументы пока никак не поколебали в его убеждениях, и прибегаю к более весомым: — Со мной Богиня разговаривала. Это она выбрала Яна для меня. И она видит мое будущее именно в Нагарде.
О том, что она видит меня еще и жрицей, я пока молчу, потому что не уверена, какое решение приму.
− Папа, пожалуйста. Дай ему шанс. Вас с мамой тоже Богиня свела, и вы уже вон столько лет счастливы вместе. То же у Тайрена и Рамины, у дяди Федерика с Анной. Разве это не доказательство, что Праматерь нашего мира замечательная сваха?
— Если ты хочешь вернуться, потому что этого она хочет… — хмуро ворчит папа.
— Нет. Я хочу вернуться, потому что люблю его. Очень сильно люблю. И именно поэтому вчера мне было так больно узнать про обман. Но сейчас я могу понять, почему он не сказал. Я знаю Янгмара. Знаю, что ему болит и какие бесы грызут душу. Знаю, какой он человек. Потому и готова выслушать его.
Отец немного смягчается и в его эмоциях появляется сомнение.
— Я думаю, что избранник нашей Софи действительно заслуживает еще одного шанса, — поддерживает меня мама. — Вспомни, как сам когда-то сказал кое-что, что заставило меня усомниться в нас, в тебе. Что было бы, если бы я не выслушала тебя потом? Кроме того, поставь себя на его место. Легко ли тебе было бы рассказать о таком проклятии девушке, не будучи уверенным, выбирает ли она тебя?
Мама, как обычно, попадает точно в цель.
А ведь действительно. Мог ли он сказать мне об этом проклятии, не имея полной уверенности, хочу ли я быть с ним? Обязать меня такой ответственностью. Чтобы потом думать, осталась я с ним из-за проклятия, или потому, что действительно хотела.
Возможно, я приписываю Янгмару мысли и мотивы, которых сама ожидаю от него, но это кажется достаточно логичным.
— Ладно, — говорит отец, заставив мое сердце счастливо встрепенуться. — Я не стану препятствовать ему, если он появится, чтобы поладить с тобой. Но сейчас поворачивать корабль не буду. Если он хочет вернуть тебя, пусть приезжает в Сэйнар и делает все, как полагается.
− Но отец, − восклицаю я в отчаянии.
— Я все сказал, — твердо отвечает он. И я понимаю, что убеждать его гиблое дело. Отец уже согласился на одну уступку и на этом все.
Всхлипнув, отворачиваюсь к поручням.
Как же так?
— А если он не приплывет? Если решит, что я не стану с ним разговаривать, — спрашиваю, чуть не плача.
— Если он действительно тебя хочет, приплывет, — отрезает папа.
— Мне кажется, папа в этом прав, — вдруг произносит мама, заставляя меня растерянно уставиться на нее. А я думала, что она на моей стороне. — Янгмар действительно приплывет. Собственно… уже плывет, — сообщает со смешком. И кивает на море.
Ошарашенно вытаращив глаза, я устремляю взгляд туда, куда она показывает. И действительно вижу маленькую черную точку на горизонте. Она достаточно быстро растет, демонстрируя невероятную, ошеломительную скорость движения судна. Такое по силам сделать только заклинателю водной стихии.
— Я же говорил, — хмыкает папа.
Он кое-что другое говорил, как по мне. Но спорить не хочется. Ибо все мое внимание теперь приковано к бельфаску, стремительно нас догоняющему.
Уже через четверть часа можно хорошо различить людей на его палубе. И глаза сразу прикипают к высокой фигуре у руля. К Янгмару.
Он тоже смотрит на меня, не отрывая взгляда.
Еще минут двадцать ему хватает, чтобы оказаться рядом с нашим кораблем, поравнявшись бортами. Теперь между нами всего считанные метры.
Сердце стучит в груди, как ненормальное. Он здесь. Догнал.
— Софи, нам нужно поговорить. Выслушай меня, пожалуйста, — громко кричит Ян, подходя к поручням. Не обращая внимания на то, сколько у нас свидетелей.
А их много. Экипажи обоих кораблей высыпали на палубы.
− Почему она должна это сделать? — вместо меня отвечает отец, став рядом со мной.
− Потому что я люблю ее, − твердо и уверенно говорит мой колдун, лишь на мгновение взглянув на него. И снова сосредотачивает все свое внимание на мне. — Льдинка, я знаю, что
