Кто бы говорил!
Ладно. Вымыться. Пожрать. И в гости. Нехорошо от приглашения отказываться.
* * *
Догнало-таки. Налетело. Смяло драгоценное умение забывать. А ведь почти получилось забыть.
Война.
Война будет; К войне готовятся на Западе.
К войне готовятся здесь, на Востоке.
Война за веру.
Слова-то какие! Страшненькие. Я видел такие войны. Я дрался и с той, и с этой стороны. И я знаю, что это такое.
Сердце толкает в горячем стремительном ритме предчувствие драки. Хорошей драки двух миров. Дни степного спокойствия исчезли, словно их и не было. Пусть даже спокойствие это было чистой воды самовнушением, а все равно жалко.
Итак, Запад и Восток. Накатывающиеся друг на друга стремительной лавиной смерти. Звездочки и перстни, поисками которых занимаются не две, как замысливалось изначально, а три стороны. Третья – Князь. Повышенное внимание Величайших к моей скромной персоне. Рыцари-рилдираны. Предательство в Белом Кресте. Брайр и его странные слова о том, что лунное серебро нам пригодится.
А в центре всей этой мешанины трое бойцов и женщина. Эльфы, гоббер и шефанго. Сумасшедшая четверка. Чудовищная мешанина судеб, характеров и символов, стоящих за каждым из нас. В какое же дерьмо мы вляпались, господа?
И я не могу сказать, как привык: «Это было, и это будет». Потому что не было. Ни разу за бесконечные тысячелетия не было ничего подобного.
Я снова один. А друзья привычно кажутся мгновенно мелькнувшим сном. Но нет ощущения свободы. Зато есть неприятное чувство ответственности.
За что?
Да за нас же!
Что с Киной?
Симом?
Элидором?
Демиурги должны держать обещания, и все же, все же, все же…
Ладно, что думать-то! Рубить надо. Завтра с утра прогуляюсь в конные ряды, куплю вместо Пепла легкую кобылу. Рыжую. Это уж обязательно. Еще мне нужна новая сбруя. И, пожалуй, доспехи. Но с ними, увы, ничего не выйдет.
Тоже проблема.
Расхаживать в лунном серебре при большом скоплении народа – это наглость, которую могу себе позволить только я. И даже я стараюсь этого не делать.
Купить новые?
Заказать. Только так. Разве купишь готовые на эдакую-то громадину? А времени на выполнение заказа уйдет ой-ой сколько. Ладно, придется светиться.
Что еще?
Много чего, но уже не в Гульраме. Вот так вот и стареют раньше срока. От проблем многочисленных.
Может, следовало остаться в степи?
Базары Востока, скажу я вам, это совсем не то, что холодные, спокойные и расчетливые западные. Если вам кажется, что на базаре где-нибудь в Десятиградье царят сумятица и хаос, то появляться здесь, на Востоке, я вам не советую. Сравнивать Восток и Запад – все равно что сравнивать шарик ртути с глыбой тяжелого льда; курятник, в который забралась лисица, с издохшим петухом; Деструктора с Демиургами.
В глазах рябит от обилия красок. В ушах звенит от множества голосов. А нужно еще успевать отпугивать многочисленных карманников, расходиться с зазывалами, продираться сквозь густую толпу, не забывая о принятых здесь формах вежливых извинений.
И все же в этой сутолоке, в этой кажущейся неразберихе есть своя прелесть. А когда кошель полон золота и на язык сами приходят фразы на эннэмском, эзисском, сипангском и прочих, в зависимости от ситуации, языках, ты на базаре желанный гость.
Наложение миров, накатившее вчера, сегодня ушло без следа. Я чувствовал, что вернулся на свою землю. Как будто и не было двухлетней разлуки с этой солнечной, жаркой, пропахшей пряностями и благовониями страной. И привычно слетают с губ ритуальные пожелания благополучия. Привычно бросают пальцы подаяние в чашки многочисленных нищих. Не вызывает отвращения вонь, грязь и бродячие собаки, сплошь покрытые лишаями и коростой.
Восток!
Хорошо тут, честное слово.
* * *
Конные ряды встретили волной шума, перекрывшего базарный гомон. Здесь к человеческим голосам примешивалось истеричное ржание лошадей. Звон молотков в переносных кузнях. Треск ломаемого тяжелыми копытами дерева.
И запах.
Ни с чем не сравнимый запах конского пота.
Может быть, я ненормальный? То есть я совершенно точно ненормальный, но я имею в виду не образ жизни. Так вот, может быть, я ненормальный, но этот запах мне нравится. Так же, впрочем, как и запах раскаленной стали в оружейной мастерской. Как запах прогретого солнцем камня на старых трактах.
Это запахи дороги. Земной дороги. Не имеющей ничего общего с дорогами шефанго. Я ж говорю – ненормальный. А впереди уже показались легкие, открытые денники, где стояли скакуны, до которых далеко было самым лучшим лошадям Запада.
Рыжие, серые, соловые, вороные и игреневые. Чистокровки и выдаваемые за оных. Кто-то стоит, опустив голову в кормушку. Кто-то, нервничая, всхрапывает и прижимает уши, тараща выкаченные фиолетовые глаза. Кто-то игриво скребет зубами стену денника, напоминая симпатичной кобылке о своем присутствии.
Купцы, издалека узрев чужеземца, начинают нахваливать свой товар с удесятеренной силой, рассчитывая на неопытность покупателя.
И то верно. Любая лошадь, привезенная отсюда, стоит там, на Западе, в два-три раза больше. И сравнить ее там будет не с кем. Иные стати. Иной норов. Да, собственно, они и предназначены для иных целей.
Здесь боевыми лошадьми считают только кобыл. В скотине в первую очередь ценится скорость и выносливость. Яростная злость, свойственная жеребцам, одобряется только на Западе. Там – да. Там стычки лоб в лоб. И кони дерутся наравне с хозяевами. А здесь: налетели, постреляли, развернулись – ушли.
Благодать.
Тишина и спокойствие.
* * *
Гульрамские лошади, надо сказать, стали моей навязчивой идеей давно.
Ну то есть относительно давно.
Действительно давно, еще в бытность мою в Степи, когда от лошадей зависело все, и в первую очередь жизнь, я всерьез озадачился мыслью вывести в тамошних условиях породу, которая отвечала бы всем требованиям. Моим, понятное дело. Дальше мыслей, правда, тогда не пошло. Не до того было. Да и коней мы с Тэмиром брали – любо-дорого поглядеть. Так что насущной потребности как-то не возникло.
Потом, в долгой череде столетий, мне еще не раз и не два попадались отличные лошади. Но век их недолог. А потомство, увы, Далеко не всегда получалось таким, каким хотелось бы.
Коневодством всерьез и надолго я занялся, когда жил на севере Виссана. Сейчас там граница между Аквитоном и Румией. Увлекательное по-своему занятие, скажу я вам, особенно если делать больше нечего. Но потом («потом» всегда наступает, если ты бессмертный) в очередной раз была перекроена карта мира. Другие люди пришли и создали другое государство. А в процессе перекраивания и созидания разрушили то, что было до них.
