Не совсем понимая, они начали медленно копошиться. Даже Редгар пока молчал, давая себе и остальным возможность прислушаться. В самом деле, понял он через несколько секунд. За их собственными разговорами, за воем беспокойных волков в лесу, за грохотом сердца в горле и в висках, и истошным воплем и скрежетанием в головах, они упустили голоса обычных людей. И, судя по всему, те подошли на огонь достаточно близко.
— Попробуем выйти, — шепнул Редгар. — За мной.
Он осторожно выбрался на улицу и сразу дал налево, вдоль скалистого уступа. Потом замер, глянул на гнома. В свете луны они выхватывали лишь общие очертания друг друга, но этого хватило, чтобы увидеть, как Хольфстенн кивнул: да, нужный перевал там.
Они пробирались, как мыши. Осторожно, все как один придерживаясь рукой за каменистую стену уступа. Голоса тоже двигались — в их направлении. Но вот диалог вели о сущей ерунде, как Ред ни вслушивался.
— Я же говорю ему, что он идиот! Потратить свою часть награды на свадьбу! — трещал один. — Ну скажи ему, Торвиш!
— Не слушай его, Косой, — отвечал, видимо, Торвиш. — Он же известный евнух.
— Пошел ты!
— Вы бы потише орали, — сказал третий. — Костер погас.
— Учуяли, значит. Ироды.
— Вас слышно за десять лиг.
— Тебя тоже.
По количеству голосов смотрители насчитали уже, по меньшей мере, пять человек. Едва ли их в самом деле так мало, но проверять ни Редгар, ни остальные не собирались. Судя по всему, эти пять или сколько бы их там ни было человек отлично знали местность, предположил Редгар, слушая болтовню: голоса приближались намного быстрее, чем шли сами смотрители и гном, опасавшиеся оскользнуться, подвернуть ногу или, свалившись, сломать шею. Это показалось командору скверным знаком, но он не стал говорить вслух: чтобы не шуметь и не пугать еще больше.
Через четверть часа смотрители и Хольфстенн уже знали, что невесту Косого звали Миклатой, она была третьей дочерью в семье и уже в девять лет так умела готовить баранину, что мать была счастлива, а старшая сестра, которой было четырнадцать, умирала от зависти, потому что парниша, сын соседа-скорняка, что безумно ей нравился, твердил, что его будущая жена непременно должна уметь тушить ягненка именно так, и божился дождаться девчонки холостым, сколько потребуется. А теперь Косой, которого на самом деле звали Олдером, добился её взаимности и согласия её отца, чем был страшно горд. Косым его звали не из-за глаз, а, судя по всему, что стрелок он был никудышный, и вообще, Редгар мог поклясться, что, слушая шутливую перепалку преследователей, узнал про пристрастия этого Косого и его семью больше, чем за все прожитые годы сумел разузнать или вспомнить о собственных.
Хольфстенн не выдержал первым:
— Они такие же деревенщины, как я — парталанский краболов.
Редгар молча кивнул.
— И идут за нами так, словно один из них — собака, взявшая след, — добавил Дей.
— Предлагаете дать бой? — шепнул командор.
— Боюсь, дальше будет хуже.
— Куда уж хуже, — буркнул Борво.
— Тш! — Диармайд все-таки оступился о какой-то камень. Борво вовремя его поддержал.
— Они же явно ведут нас куда-то, — не унимался гном.
— Уже привели, — ошеломленно шепнула Данан, останавливаясь.
Они добрались до удобного взъема, который открывал проход через кряж. И их встречали не в прогалине промеж холмов, а прямо на входе в перевал.
Полсотни отборных солдат почти бесшумно возникли, покинув укрытия в кустах и за скалистыми выступами. Все в темных плащах, для маскировки, но видно, что все в доспехах. Лидер — видимо, капитан — ощерившись, подкинул в руке какой-то обрубок.
— Арво, — скомандовал он, и какой-то сухощавый колдун из-за спины метнул в полено огненный всполох. Факел занялся сразу.
— Говорят, — приблизился капитан. Все его бойцы стояли наизготовку, и смотрители с Хольфстенном — тоже. — Ты горячая штучка. Любишь пожарче, — сказал он, не сводя глаз с Данан и медленно двигаясь в её направлении.
— Проклятье, — шепнул гном, дернув Реда за рукав. Тот снова кивнул, не оборачиваясь: он и сам примечал краем глаза, что их брали в кольцо. Факелов становилось больше.
— Отлично сработано, — надеясь выиграть время, сказал он капитану отряда. — Спугнуть нас, вынудив идти самыми короткими дорогами. Полагаю, на востоке в ближайшем укрытии или на тракте стоит такой же гарнизон?
Капитан, однако, разговаривать с командором смотрителей не желал.
— То спалишь, то сломаешь. — Он все подходил, заставляя женщину пятится. — Какая накладная женщина. — Капитан улыбнулся, на мгновение показавшись ей знакомым.
Налетел ветер, потрепав огниво факела и полы капитанского плаща. Данан разглядела эмблемы в отблеске пламени и задохнулась.
— Данан? — позвал Редгар. — Не время паниковать, возьми себя…
Она отступила на несколько шагов, вскинув глаза на мужчину. Только теперь отблеск огня, создающий до тошноты знакомый, памятный полумрак, и голос, и черты мужчины перед ней собрались в одно, болезненно воспаленное воспоминание. Капитан с пониманием усмехнулся:
— Вспомнила, маленькая?
Как такое забудешь?! Капитан стражи был четвертым…
— Й… Йорв…
— Какая умница! — оскалился мужчина.
Данан в ужасе заозиралась вокруг, как затравленный заяц, дрожа. Она вцепилась в одежду на груди, ноги сжались сами собой. Плохо дело! Дей выскочил вперед, с щитом:
— Оставь девчонку в поко…
— Син! — гаркнул капитан. И прежде, чем чародейка или кто-то из остальных поняли, кто такой Син, ей в плечо вонзилась прицельно пущенная короткая стрела. Пронзенная Данан выронила посох, упав на колени.
— Син, — выдохнула она под нос. Сина они звали, когда она начала отключаться. Сознание, словно очнувшись, воспроизводило в памяти все события ужасной ночи, и Данан поняла, что её сейчас действительно стошнит.
— Данан! — крикнул Редгар. — Что вам от нас надо?!
— От вас? — спросил капитан, вскинув свободную руку. Подручные наложили стрелы и вложили болты. — То же, что и всем — головы. Награда за них полностью наша. И еще втрое больше — отдельно, — сообщил капитан и, описав кистью круг в воздухе, указал пальцем на чародейку, — за неё. Живую.
— Марелл, — шепнула она, кусая губы от боли в руке, но Реду этого уже не требовалось, он сам вспомнил капитана замковой стражи лорда Брана, обменявшего серебряный рудник на потомственное имя августина клана. Теперь… все ничтожество Эйнсела Таламрина вдруг предстало перед Редгаром в полной мере: он буквально, в самом прямом смысле, продал Данан, как порченный товар, по его меркам за бесценок, как овцу, с которой надеялся получить хоть какой-то прок, раз уж шерсть у неё гнилая. Продал тому, кто предложил хоть сколько-нибудь приемлемую цену в обмен на его наследуемый титул, словно обвинив в том, что она-де сама виновата, что родилась магом, что испортила тем самым отцу все планы, не стала королевой Даэрдина и выставила его лжецом перед правящей семьей.
