— Она знает об особенностях нашей крови и смирится. Дед, например, женился на учительнице из пансиона.
— Ты переплюнул их всех, притащил домой помойную кошку.
— Мою помойную кошку.
— Вит…
— Айка…
Я отступила, отпустив его руку.
— Не надо, — попросил Вит.
— Ничего не получится, — все-таки не выдержала я. — Даже если ты попробуешь запереть меня в этой башне.
— Не запру. Если дашь мне шанс. Шанс — это все, чего я прошу.
— Но боги…
— Плевать мне на богов. — Мужчина шагнул ко мне. — Они могут делать все, что пожелают. Я хочу поговорить о нас. Хочу знать, прежде чем выйду из этой комнаты, есть ли у нас шанс: у тебя и у меня?
Я хотела отвернуться, но он не дал, опять повернул лицо за подбородок.
— Когда ты смотришь на мои руки, твое лицо искажается. Ты вспоминаешь ту предрассветную улицу и блеск стали. — Я дернулась, но он держал крепко. — Знаю, потому что и сам все время вспоминаю об этом и гадаю, можно ли было поступить иначе.
— Нельзя, — прошептала я.
— Нельзя, — шепотом ответил Вит, склоняясь к моему лицу. — Ты не можешь забыть. Не можешь простить. А можешь ли понять?
— Я понимаю.
Мужчина закрыл глаза, и меня коснулось испытанное им облегчение, словно это чувство было чем-то осязаемым, чем-то, похожим на ветер, что теряется в листве.
— Уже легче. — Его губы замерли прямо напротив моих. — Выходит, ты можешь доверить мне свою смерть, но не можешь доверить жизнь?
— Я не хочу думать об этом, — ответила чистую правду.
— А придется. — Вит легонько коснулся моих губ, и кошка заурчала. — Я не отстану от тебя, пока ты не дашь мне ответ.
— Видимо, придется, — прошептала, заметив, что сама тянусь к его губам, чтобы еще раз ощутить их сладость. — А ты не боишься, что ответ будет отрицательный?
— Не боюсь. Я в ужасе. — Мужские руки легли мне на талию.
— Врешь, — прошептала я.
— Вру, — согласился чернокнижник. — Мы слишком хорошо чувствуем друг друга, чтобы врать. Итак…
— Я дам тебе шанс. — Вит зарычал и с жадностью приник к моим губам, прижимаясь всем телом, которое говорило куда больше любых слов. — Но… — Я едва нашла в себе силы, чтобы отстраниться. — Но я отправлю весточку бабушке.
— Уже, — прорычал он, наклоняясь.
— Скорее всего, она захочет приехать.
— В Темном Кряже всегда будут рады умелой травнице.
— А еще ты дашь мне свободу. Я не буду жить в этой комнате, ожидая твоего прихода по ночам… — Вит снова зарычал, на этот раз от разочарования. — И… если ты снова захочешь убить меня, ты сделаешь это не из-за спины…
— А-ка, — прошептал мужчина севшим голосом, но я не дала ему договорить, положила пальцы на губы — какими же мягкими они мне показались!
— Не из-за спины, а так, как сейчас. Лицом к лицу. Я хочу видеть твои глаза, если… если…
«Если крышка, положенная Михеем на бездонный колодец алчности, слетит», — мысленно закончила я, но вслух продолжить не смогла. Подавилась жалостью к себе. И на миг сама себе показалась такой маленькой, такой несчастной, как в тот раз, когда хлебнула медовухи из кувшина.
— Даю слово, — прошептал Вит. — И еще даю это. — Его рука накрыла мою, ладонь кольнула магия, кожу обожгло металлическим холодом. Я опустила голову и увидела в руке нож Вита. От неожиданности пальцы разжались, и оружие тут же исчезло. Растворилось в воздухе.
— Но… но… Что это? Артефакт?
— Нет. Это родовой клинок. Теперь он твой. Я знал, что ты его перетянешь, едва коснувшись. Теперь, если я буду вот так же стоять напротив тебя, а ты увидишь в моих глазах приговор, будь добра, не медли. Я не хочу снова искать притвору.
— Притвору! — зарычала я, отстраняясь. — Она будет искать тебя! Будет мстить! Придет сюда и…
— Да ради Рэга, пусть приходит. За нее, между прочим, деньги заплачены.
— Пусть только попробует. — Я вдруг поймала себя на том, что рычу. Рычу прямо в смеющееся лицо Вита. Похоже, я уже дала ему ответ, даже не заметив этого.
А боги?
Боги пусть смотрят. Говорят, это приятно — смотреть на дело рук своих.
