В разговоре по затронутым вопросам командующий фронтом остался при своем мнении. Однако, как известно, наступление он начал не ночью, а в 6 часов 30 минут.
Войска фронта, выйдя к рекам Одер (Одра) и Нейсе и захватив плацдармы, готовились к Берлинской операции. К 15 апреля, когда наша армия (за исключением некоторых тыловых частей) сосредоточилась во втором эшелоне 1-го Белорусского фронта, подготовка к наступлению уже была закончена. В это время две наши дивизии были поставлены в оборону перед плацдармом, который противник занимал на правом берегу Одера, против города Франкфурт-на-Одере.
Не было сомнения в том, что немецкое командование ожидает нашего наступления со дня на день. Оно успело создать мощную оборону на реках Одер и Нейсе. Это был глубокий оборонительный район с промежуточными рубежами и отсечными позициями. Особенно сильной была оборона перед кюстринским плацдармом, на Зееловских высотах; гребень их находился в четырех километрах от нашего переднего края, и противник оттуда просматривал весь плацдарм. Против англо-американцев, между Берлином и Эльбой, немцы оборонительных рубежей не создавали.
Берлинское направление оборонялось немецкой группой армий «Висла» в составе 3-й танковой и 9-й армий и основных сил группы армий «Центр» — общим количеством до шестидесяти дивизий с несчетными отдельными частями усиления. Кроме того, в самом Берлине, опоясанном тремя оборонительными рубежами, формировалось до двухсот отдельных батальонов. Немцы расформировали свою запасную армию, все военные училища и высшие военные учебные заведения и бросили их личный состав на укомплектование фронтовых дивизий и частей (доведя их до семидесяти — восьмидесяти процентов штатной численности) и на формирование отдельных батальонов; они снимали свои соединения с западного фронта, не боясь его оголения, и перебрасывали их на восточный фронт. Гитлер еще не терял, надежды на заключение компромиссного сепаратного мира с англо-американцами.
Прорыв обороны противника на реках Одер и Нейсе, расчленение и уничтожение этой сильной группировки было возложено нашим командованием на войска 1-го Белорусского, 1-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов.
Наступление 1-го Белорусского фронта началось 16 апреля. Оборона была прорвана, и наступление успешно развивалось. К 22-му линия фронта проходила у северных предместий Большого Берлина и далее через Штраусберг, Кинбаум, Духхольц, Болендорф к северной окраине Франкфурта. Одновременно передовые соединения 1-го Украинского фронта подходили к окраинам Большого Берлина с юга, обходя с юга и юго-запада франкфурт-губенскую группировку противника.
В это время наша армия сосредоточилась в районе Янсфольде и получила задачу: наступав и полосе Шенефельде, Кагель, Бондсдорф и слева — Хейнерсдорф, Буххольд, Биндов, Маттенвольде; войти в связь с соединениями 1-го Украинского фронта, завершить окружение я отрезать пути отхода франкфурт-губенской группировки к Берлину, а потом ее уничтожить, во взаимодействии с соседями. Правее нас наступала армия генерал-полковника В. И. Чуйкова, а левее — армия генерал-полковника В. Я. Колпакчи.
Решение на полное окружение группировки противника принималось нами в старинном замке Янсфольде. Свидетелями были хозяева замка, их предки и почитаемые ими властители: все они смотрели на нас застывшими глазами из больших позолоченных рам со стен обширной библиотеки.
Мы считали, что моральный дух противника подорван, что немецкие солдаты будут оказывать сопротивление лишь из боязни быть расстрелянными своими же заградительными отрядами и поэтому выгодней наступать ночью, когда действия солдат будут слабо контролироваться офицерами, особенно в лесу. Мы решили форсировать Шпрее и канал Одер — Шпрее в ночь на 23-е, наступать стремительно и к 25 апреля выйти на шоссе Берлин — Цессен, завершив окружение. Это была трудная задача, учитывая не только расстояние в тридцать пять километров, но и большие озера с узкими перешейками, перерезанными судоходными каналами. Однако задача была выполнена в срок. Сопротивление мы встречали организованное, но все же далеко не такое, как в Восточной Пруссии. Нас часто контратаковали и в лесистой местности, используя внезапность, но атаки были не слишком настойчивыми и не достигали цели. Не спасло отступающего противника и разрушении всех мостов и даже малых мостиков на дорогах и каналах. По помогло ему и массовое разбрасывание мин-«сюрпризов» в виде пачек сигарет, спичечных коробок, тюбиков зубной пасты, автоматических ручек, которые взрывались при нажатии, вскрытии и т. п. Не задерживали мы темпа наступления и из-за отставания левого соседа.
Форсирование озер нам облегчили приданный батальон лодок-амфибий под командованием капитана Князева и захваченные немецкие моторные лодки и самоходные баржи. При помощи этих средств мы высаживали десанты на слабо занятых берегах широких озер и потом с тыла атаковали части противника, обороняющие межозерные промежутки.
Самые ожесточенные бои начались после того, как мы замкнули кольцо и приступили к уничтожению окруженной группировки. При этом фронт наступления нашей армии сначала был повернут на юг, потом на юго-восток и почти на восток. Противник оказывал особо упорное сопротивление нашему наступлению и сам наступал как очумелый с десятикратным превосходством там, где мы переходили к обороне.
Пленные немцы показывали: «Нам приказано обороняться до тех пор, пока вся наша группа не отойдет к Берлину и деблокирует его». Некоторые не стесняясь заявляли: «Офицеры нам говорили: уж если придется сдаваться в плен, то не русским, а англичанам и американцам». Находились и такие, которые говорили уже со злобой: «Мы должны были обороняться до тех пор, пока наши начальники, а вместе с ними „тузы“ разных мастей не отойдут за Эльбу к англо-саксам…»
А Геббельс в своих листовках продолжал уверять:
«Несмотря на все неудачи, мы должны продолжать борьбу… Мы можем завтра одержать большую победу — и это зависит только от нас, мы еще не проиграли ничего».
Может ли быть что-нибудь более несуразное, чем то, что сказано в этом документе, выпущенном, когда наши войска были между Одером и Берлином, а союзники подходили к Эльбе? Но ведь находились люди, которые продолжали верить в этот бред и сражаться за него с оружием в руках.
Но мере нашего продвижения мы овладевали местностью с вековым сосновым лесом, с множеством красивых вилл, расположенных по озерным берегам. В этом районе издавна жила и развлекалась немецкая знать, позднее — приближенные Гитлера. Слуги, оставшиеся в виллах, вывесили белые флаги.
В Нойе-Моле захвачена была мощная берлинская радиостанция в полной исправности, с частью персонала, который предложил нам свои услуги. Захвачены были завод взрывчатых веществ и другие предприятия с исправным оборудованием.
Нашей армии приказано было выйти на линию сплошных озер — Тойпиншерзее, Хельцернерзее, Вольпирензее — и перейти к обороне, не допуская просачивания противника. Мы вышли на эту линию 26–27 апреля. Из двадцатипятикилометрового фронта двадцать два километра приходились на широкие озера и три километра на сухопутные промежутки между ними (да и то прорезанные каналами). Некоторые наши товарищи считали, что дальше наступать нецелесообразно: надо перейти к обороне на этом водном рубеже, как приказано, — пусть другие армии теснят на нас противника. Но мы не согласились с этим мнением и на рассвете 28 апреля продолжали наступать, как это ни трудно было, в узких сухопутных промежутках, форсируя озера при помощи лодок-амфибий.
