Лили посмотрела на Шона и наклонила голову, пытаясь скрытьот него охватившие ее сладкие предчувствия, но это ей не удалось. Все равно онвидел ее насквозь.
Не сказав ни слова Лили, Шон широкими быстрыми шагами пошелк дому. Ей показалось, что он злится на нее. Насторожившись, Лили последовалаза ним, и остолбенела, когда он схватил ее за руку, едва она переступила черезпорог. Шон привлек Лили к себе и начал целовать, дразня своими губами, доводядо исступления. У нее закружилась голова.
— Я скучал по тебе. — Он прижал Лили к стене в холле. Егоруки раздевали ее — снимали очки, распускали волосы, расстегивали пуговицы, — агубы разжигали в ней огонь.
Лили сделала совсем слабую попытку воспротивиться. Но какойв этом смысл? Она хотела Шона так же горячо, как и он ее, скучала по нему также сильно, как он по ней, и они оба знали это. Изголодавшиеся, они набросилисьдруг на друга с такой страстью, которая раньше повергла бы Лили в ужас, носейчас только возбуждала ее. Она хотела этого, хотела его, и ей доставлялаудовольствие та решимость, с какой Шон стремился к ней. Это было пугающе ипрекрасно: то, как он раздевал Лили, как летела на пол их одежда, как онобхватил ее руками, словно пытаясь слиться с ней в единое целое. Лили прижаласьк его обнаженному плечу, поражаясь себе, и отдалась страсти, овладевшей ими.
Тяжело дыша, они приводили себя в порядок. Шон улыбался.
— Мисс Робинсон, я должен сделать вас честной женщиной. Я жемог повредить себе спину, а у меня турнир на носу.
— Я учту это. — Лили застегивала блузку. — Разве у тебясегодня нет интервью? — В преддверии турнира отдел по связям с общественностьюконторы Реда организовал для Шона серию встреч с журналистами.
Он кивнул.
— И не одно. За мной пришлют машину.
«Пришлют машину». Это было для Лили так же необычно, каквидеть лицо Шона на телеэкране.
Проводив Лили до двери, он притянул ее к себе и сновапоцеловал.
— Не думай, что я забуду свои слова. О том, что долженсделать тебя честной женщиной.
«Я и есть честная женщина, — хотела ответить ему Лили. — Ячестно признаюсь, что люблю тебя».
Все еще ощущая поцелуи Шона и слабость в ногах, Лили вошла вкабинет 105 школы Лорельхерст. Она старалась держаться так, словно это былосамое обычное начало учебного года. Ей хотелось снова стать мисс Робинсон,образцовой учительницей, для которой самое важное сейчас — подготовить класснуюкомнату к занятиям. И все-таки Лили была не в своей тарелке, когда прикалывалачистые листы бумаги к стендам, помечала личные ящики и набрасывала план урокана следующую пятницу.
Она стала совсем другой. И — как это ни удивительно —чувствовала себя очень комфортно в своей новой роли.
Ее сестра наверняка сказала бы, что дело тут совсем не вроли.
Со двора доносился ритмичный стук. Лили выглянула в окно иувидела высокого мальчишку, который вел баскетбольный мяч по игровой площадке.Это был Рассел Кларк, один из ее любимых учеников прошлого года. Но как онвырос за лето! Лили надеялась, что он остался все тем же неудержимымоптимистом. Надеялась, что он будет таким всегда.
Отвернувшись от окна, она начала писать имена детей накарточках, которыми помечала парты. Каждое имя приходилось написать печатными,а потом письменными буквами: «Лоретта С», «Дайана К.», «Пит М.». В третьемклассе дети должны были перейти от печатных букв к письменным.
Лили подготовила доску к первому уроку.
«Как я провел летние каникулы» — такова была обычная темапервого дня занятий. Лили начала писать оранжевым фломастером на листе,закрепленном на стенде:
Ездила в путешествие в фургоне.
Не ложилась спать целую ночь.
Сделала удар по мячу для гольфа на двести ярдов.
Научилась новому танцу.
Ела эклеры фирмы «Дрейк».
Влюбилась.
— Так-так. — В дверном проеме появилась Эдна в платье сросписью батик и расшитых бисером сандалиях. — Похоже, ты была очень занята. Незнала, что в Италии путешествуют в фургонах и едят эклеры «Дрейк».
Покраснев, Лили сорвала лист со стенда и скомкала его.
— Я не поехала. — Она коротко объяснила, что провела летниеканикулы, колеся по стране в «виннебаго» с детьми Холлоуэев и их дядей.Произнесенные вслух, эти слова казались сумасшедшими и одновременновосхитительными.
— И как они? — спросила Эдна.
— Гораздо лучше, чем в начале лета. Но им предстоит пройтиеще длинный путь. — На губах у Лили промелькнула улыбка. — Бывают такиемоменты, часы или даже дни, когда они ведут себя, как и все другие дети. Потомчто-то случается — приходит письмо на имя Кристел, или кто-нибудь из нихнаходит карточку со счетом Дерека, — и я понимаю: им никогда не пережить этого.
— Речь не о том, что они должны пережить это. Они должнызалечить раны и двигаться дальше. — Эдна отбросила за спину свои серебристыеволосы. — Значит, все лето ты была влюблена в него, но так ему и не сказала?
А она-то надеялась, что Эдна ничего не заметила.
— Ну, не словами.
— Слова имеют значение, Лили. Ты же знаешь.
Она подумала о родителях, о том, как сильно ранят слова. Ноони же и исцеляют — это Лили тоже знала. И все-таки она не ответила Эдне. Лиличувствовала себя чужой здесь, в своей собственной классной комнате, казавшейсяей прежде такой уютной и знакомой. Это был ее мир, ее сад, где росли дети — еецветы. Сейчас все мысли Лили устремлялись к Шону и детям, а слово «дом»приобрело для нее совсем другое значение.
— Я разрываюсь на части, — призналась она Эдне. — Впервые японяла, с чем каждый день сталкиваются работающие матери.
— Но большинство из нас неплохо с этим справляется, — ободрилаее Эдна. — Правда, дети Холлоуэев находятся в исключительных обстоятельствах. Ятут подумала... может, тебе взять отпуск и посвятить время семье?
От этих слов у Лили перехватило дыхание.
— Но это не моя семья!
— Нет? — Эдна указала на лист, который Лили комкала в руке.— Посмотри на свой список. Мне нелегко предлагать тебе это. Ты — одна из моихлучших учительниц, и я не хочу отпускать тебя, но если тебе нужен годичныйотпуск, я дам на него согласие без всяких колебаний. Новая группатретьеклассников обойдется без тебя. Дети Холлоуэев — возможно, нет.
— Даже не верится, что ты это говоришь.
— А что она говорит? — Широко улыбаясь, в класс вошел ГрегДункан.
— Не твое дело, — отозвалась Эдна. — Как дела, Грег? Какпрошло лето?
— Отлично, — ответил он. — Привет, Лили.
