Пока Рим находился в состоянии повышенной боевой готовности в ожидании момента, когда орды Клеопатры пересекут Адриатическое море, время для успешного вторжения в Италию было упущено, поскольку римские сторонники Антония могли обратиться против него из-за представлений о Клеопатре как об иностранном захватчике. Поэтому полем сражения предстояло стать Греции. Осенью Антоний и Клеопатра перенесли свою резиденцию из Афин в Коринф, дабы держать под контролем Коринфский залив. Вместе с крепостью в Метоне на южной оконечности Пелопоннеса Коринф составлял часть оборонительной линии Антония от Керкира (Корфу) на севере до Киренаики на юге, обеспечивавшей защиту Египта и Востока, а также транспортного пути в Александрию.
Однако их основные силы располагались в Амбракий-ском заливе, служившем удобной гаванью для более чем четырехсот военных кораблей. Украшенные пышно и богато с бронзовыми фигурами Исиды, Афины в полном вооружении и кентаврами, с медной обшивкой носа, они были оснащены деревянными башнями, огнеметами и катапультами. На каждом корабле находилось сто двадцать солдат и отряд лучников. Для маневрирования этих судов с восемьюдесятью рядами весел требовалось шестьсот гребцов. Смешанные команды состояли из египтян, финикийцев, индийцев, арабов, уроженцев государства Саба и моряков других национальностей.
В конце 32 года до н. э. Антоний и Клеопатра разбили лагерь на Акции, самом южном мысе, обращенном на запад, и стали ждать Октавиана. Их диспозиция и планы сражения стали известны противнику от очередного изменника, которым на этот раз оказался Деллий, перебежавший к Октавиану. Свой поступок он объяснял тем, что Клеопатра якобы невзлюбила его. Получив сведения о противнике, Агриппа смог захватить Метону и другие важные пункты в оборонительной системе Антония и нарушить снабжение его войск необходимыми припасами.
Когда восьмидесятитысячная армия Октавиана и Агриппы расположилась лагерем в полумиле к северу от залива на местности, называемой Торна, что значит «мешалка», Антоний оказался отрезанным от своих сухопутных сил, занявших позиции севернее для обороны побережья. Хотя сложившаяся ситуация встревожила его советников, Клеопатра, как говорят, заметила: «Ничего страшного! Пусть себе сидит на мешалке!»[543], высмеивая тех, кто продолжал выражать недовольство ее присутствием.
Такие настроения, конечно, преобладали в окружении Октавиана. Так, поэт-воин Гораций писал, что «в военном стане солнце зрит постыдную палатку в виде полога»[544], удивляясь, почему какой-то римлянин «оружье, колья носит: служит женщине»[545]. Другой знаменитый поэт, близкий к Октавиану, Вергилий, в своей «Энеиде» также писал о сражении между Октавианом и Антонием, которое было представлено якобы как пророчество на щите Энея: «В битву привел он [Антоний] Египет, с ним приплыла — о не-честье! — жена-египтянка»[546], которая войску знак подавала «египетским систром», и на бой шли «чудища-боги» против Нептуна, Минервы и Венеры Рима. Если Клеопатра сама поклонялась всем этим божествам и даже олицетворяла одну из богинь, то утверждение, что «развратная царица кровосмесительного Канопа отважилась противостоять Юпитеру со своим лающим Анубисом»[547], расходится с исторической действительностью, поскольку на монетах Антония и Клеопатры имелось изображение головы Юпитера, украшенной бараньими рогами Амона.
Затем Октавиан, называвший себя «императором Цезарем, сыном бога», тем самым принижая значение Цезариона и бросая вызов живому воплощению Исиды, перед народом совершил молебствие Марсу, прося даровать ему победу, а потом обратился к воинам с речью. Он назвал Клеопатру «губительницей»[548], а Антония — ее жалким, безвольным приспешником — «считайте его не римлянином, а египтянином; пусть он зовется не Антонием, а Сераписом»[549]. О египтянах он отозвался как о «черни», которая «молится пресмыкающимся и зверью как богам; они бальзамируют покойников, чтобы сделать их бессмертными; они опередили всех в бесстыдстве и отстали от всех в отваге. Но хуже всего то, что ими правит не мужчина, они рабы у женщины»[550].
Хотя Октавиан имел вдвое меньше кораблей, чем Антоний, его флотом командовал лучший флотоводец того времени Агриппа, который, воспользовавшись разведывательной информацией, сообщенной Деллием, передислоцировал флот к выходу из залива и запер там большую часть кораблей Антония. Однако, согласно дошедшим до нас отрывочным сведениям, Антоний выиграл несколько боев в северной части залива. В ознаменование одной из таких побед были выпущены монеты с его портретом и надписью «Император». Этим титулом обычно награждали солдаты полководца за удачно проведенную кампанию.
Октавиан отклонил предложение Антония решить спор одним сражением и даже предпринял неудавшуюся попытку убийства. Он просто выжидал, между тем как летняя температура росла. Из-за того что оказались перерезанными пути доставки провизии из Египта, солдаты Антония слабели. В лагере начались болезни, от дизентерии и малярии умерли сотни людей, на кораблях стало недоставать гребцов. Антонию пришлось сжечь сто сорок девять кораблей, чтобы они не достались в руки врага. Моральный дух в войсках упал. К Октавиану перебежал консул Агенобарб, по поводу которого Антоний шутил, что он соскучился по любовнице. Несмотря на гневные протесты Клеопатры, Антоний переслал своему бывшему товарищу багаж, который он получил незадолго до смерти от лихорадки.
Перед лицом нарастающего кризиса в конце августа 31 года до н. э. Антоний созвал военный совет, чтобы попытаться найти выход из безнадежной ситуации. Поскольку большинство высказывались за сражение на суше, Канидий Красс советовал оставить флот, отправить Клеопатру обратно в Александрию, затем отступить на север в Македонию и, соединившись с балканскими союзниками в Дакии, ударить по Октавиану на суше. Но эту стратегию «все или ничего» Клеопатра считала очень рискованной. Не желая терять флот и отдавать Октавиану контроль над морем, она доказывала, что необходимо попытаться спасти как можно больше кораблей, воспользовавшись дневным бризом, прорвать блокаду и уйти в Египет для перегруппировки сил к новому выступлению. Ее обвинили в навязывании Антонию стратегии вопреки здравому смыслу, но он знал, что несогласные с Клеопатрой будут настаивать на сражении на суше. Используя фактор внезапности, флот Антония мог бы прорвать блокаду залива и дать морское сражение, захватив в его ходе как можно больше кораблей Октавиана.
