Далеко в горах обеспокоено заворчал снежный дракон; вылез из глубокой пещеры, тревожно втягивая воздух с привкусом смерти. Его самка, испугавшись чего-то, плотнее обвила гибким телом драгоценную кладку. Мир, отражая содеянное людьми, вновь начинал меняться.
Шаман диких кочевников, беснуясь у костра, молил духа болот защитить его земли от людей востока. Слыша и видя многое, он чувствовал, как всколыхнулось, забеспокоилось море темной нелюди, как заскрежетали острые зубы, загорелись зловещим огнем глаза. Теперь немало детей придется принести в жертву обитательницам болот, чтобы оградить своих от ярости могущественных тварей.
В Кайэрских топях страшная королева болотных ночниц ощутила прилив Силы, отразившейся от астральных граней мира. Греясь в теплых лучах осеннего солнца, она ухмыльнулась. Каждая из ее сестер получит толику силы, и это значит, что уже не так просто будет расправиться даже с самой молоденькой, только что переродившейся ночницей. Наслаждаясь разливающейся по телу силой, королева рассеяно оглядывала снующих туда-сюда рабов, выращенных из детей кочевников, взятых с жертвенных камней, и тут ее посетила удивительно простая, но в то же время значительная мысль – а не начать ли возводить город среди болот, город болотных ночниц? Ведь их было не так уж и мало, так почему бы не создать прекрасный город в сердце топей, где каждая из сестер нашла бы приют и утешение?
Два вампира, бредущие по горной тропинке, тоже ощутили на себе приток отраженной Силы.
Древний и чрезвычайно могущественный вампир остановился и, горько усмехнувшись, пожал плечами.
– Темные твари становятся крепче. Ведь мы все – не более чем отражение.
– Разумеется. Все плохое, что есть в этом мире, всего лишь отражение… Но теперь дэйлор спят, дожидаясь своего часа. Мир принадлежит людям – и отражению их деяний.
Эпилог
– Я почувствовала это, – сказала Кларисс, помешивая деревянной палочкой в котле, – и точно также я знала, что ты придешь.
Миральда устало присела на замшелый ствол поваленного давнишней бурей дерева, огляделась. Ничего не изменилось со времени их последнего разговора: все та же плетеная хижина, все тот же шаткий навес, под которым появился на свет король Дэйлорона… Разве что костей стало чуть больше, но они все были такими чистенькими, беленькими, что уже не пугали.
Кларисс обернулась и, прищурившись, поглядела на Миральду – с легкой, печальной улыбкой. И ведьма ощутила, как сладко заплакало сердце, сжимаясь от светлой грусти.
– Ты ведь пришла не для того, чтобы остаться со мной? – уточнила болотная ночница, – ты проделала нелегкий путь, но для чего?
– Мне хочется рассказать тебе обо всем, что со мной случилось, – просто ответила Миральда, – и, поверь, я бы осталась с тобой… Мои сестры дождутся меня, когда бы это ни случилось, но… не в этом дело.
– Ну да, – Кларисс покачала головой, и в ее бесконечно-черных глазах запрыгали лукавые искорки, – кажется, я знаю, в чем дело. Ты собралась обзавестись потомством, и тем самым явить свету очередную человеческую особь.
– Шениор сказал, что это будет великий воин.
– Кто такой Шениор?
– Я тебе все расскажу, – прошептала ведьма и заморгала, пытаясь высушить внезапно набежавшие слезы.
Она и вправду рассказала все – начиная с того самого момента, как ушла с болот. И о том, как жила одна-одинешенька в лесу, и о том, как едва не совершила роковой ошибки, отправившись в Алларен, и о том, как встретила дэйлор, выросшего из той самой личинки…
– Все это время он думал обо мне, хоть и не был человеком, – шмыгая носом, говорила Миральда болотной ночнице, с наслаждением ощущая, как изящные руки нелюди легко гладят ее по волосам, по щекам, утирая слезы, – я вот думаю… виновата ли я в том, что он сразу мне не поверил?
Кларисс обняла ее за шею.
– Человеку не подвластно все, Миральда. А ты сделала даже больше, чем могла. Ну же, успокойся…
– Он умер, положив голову мне на колени и глядя на звезды, – выдохнула ведьма, – и я сделала так, как он просил… Никто не обнаружит его тела.
– Шениор д’Амес был настоящим королем, – рассудительно отозвалась ночница, – и, хочешь верь, хочешь не верь, он будет жить в памяти дэйлор. И еще неизвестно, какую именно сделку он заключил со своей землей.
– Но дэйлор спят на дне озера, – Миральда недоуменно посмотрела в залитые чернотой глаза, – ты что, тоже веришь в последнее пророчество?
Ночница усмехнулась.
– А ты не веришь?
* * *
Гонец из Дэйлорона прибыл ровно в полдень, как раз в то время, когда Император отбывал свою ежедневную повинность в тронном зале. Стягивая на ходу перчатки, он протолкался сквозь толпу придворных, недовольно зашикавших, остановился шагах в десяти от трона и, преклонив одно колено, отчеканил:
– Вести из Дэйлорона, мой Император. Нелюдь истреблена, земли за Эйкарнасом присоединены к Империи.
Воцарилась тишина. Министры, как один, застыли с разинутыми ртами, растерянно глядя то на гонца, то на Императора. Подданные, казалось, даже вздохнуть боялись.
Квентис медленно поднялся. Разумеется, все сложилось именно так, как и обещал Магистр.
Император даже не слишком удивился и обрадовался этой новости – ведь когда ждешь то, в чем уверен, и это что-то сбывается – нет места глупому восторгу.
Но, положа руку на сердце, он не мог не признать, что с новостью о покорении Дэйлорона у него словно гора с плеч свалилась.
– Я ожидал этого, – громко и уверенно сказал Квентис коленопреклоненному воину, – передал ли командор личное донесение?
Гонец ловким движением отстегнул от пояса футляр и, низко кланяясь, подал его своему владыке.
Квентис величественно кивнул – как и полагалось настоящему императору.
– Ты хорошо служишь Империи. За добрую весть я награждаю тебя сотней рабов и наделяю землей. Теперь иди, отдохни – и возвращайся к моему секретарю, чтобы получить обещанное.
Тишина по-прежнему висела в тронном зале; Квентис обвел взглядом притихших придворных.
– Почему вы не радуетесь победе? – спросил он, – мы искоренили проклятую нелюдь, дабы сокровища Дэйлорона приносили радость каждому жителю Империи.
Послышались возгласы, сначала несмелые, затем все громче и громче. Каждый считал своим долгом преклонить колена перед Императором. Квентис улыбался.
