Дневник дипломатаМоя книга фактически была уже закончена, и я собирался передать ее в печать, как вдруг совершенно неожиданно произошли события, которые побудили меня снова взяться за перо.
Дело началось с очень короткого разговора в одном из берлинских кафе, где я иногда встречаю друзей с той стороны Эльбы. Как-то в один из августовских дней 1951 года, вскоре после обмена посланиями между Трумэном и Шверником и резолюциями, принятыми конгрессом США и Президиумом Верховного Совета СССР о взаимоотношениях между этими странами, я встретил своего старого приятеля – берлинского корреспондента одной из английских газет.
Подобно многим другим, я был склонен расценивать решение конгресса как предзнаменование некоторого смягчения агрессивной позиции Соединенных Штатов по отношению к Советскому Союзу.
Задавая своему другу вопрос, не означает ли принятие конгрессом этой резолюции некоторого протрезвления тех, кто вершит судьбы Америки, я ожидал от него подтверждения этого мнения.
Ответ последовал не сразу. Мой приятель посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом, в котором я прочитал удивление, тревогу и какую-то внутреннюю борьбу. Наконец он произнес: «Послание Трумэна – это слова, а на деле…» Немного помолчав, он открыл свой портфель и бросил мне довольно объемистый запечатанный пакет.
– Вот, возьми, – сказал он, – в нем ответ на твой вопрос.
Я уже готов был вскрыть пакет, но мой приятель остановил меня:
– Не здесь, – сказал он, – подожди до возвращения домой.
Он подозвал официанта, оплатил счет, и мы вышли.
Когда мы очутились на улице, он, понизив голос, сказал мне:
– Это фотокопия дневника американского генерала. Она была вручена мне одним американским офицером во Франкфурте-на-Майне, которому довелось прочитать дневник. Этот офицер был настолько возмущен прочитанным, что решил сфотографировать дневник и просил меня найти способ довести его содержание до сведения общественного мнения.
– Ну, и как же ты думаешь поступить? – спросил я.
– Не будь наивным, – ответил он, пожав плечами, – ты же знаешь, на что я обрек бы себя, опубликовав подобный документ… Быть может, ты хочешь сказать мне, что веришь сказкам Моррисона о свободе печати в Англии? Мне, например, известно из опыта, что наша свобода печати означает лишь свободу устранения всего, что содержит в себе хотя бы долю правды, а правда об американской политике содержится в каждой строке этого дневника. Я вовсе не тороплюсь потерять свою работу, но с того момента, как получил эти документы, я нахожусь как на иголках. Бери их и делай с ними, что хочешь.
Возвратившись домой, я прочитал весь дневник. До конца своей жизни я не забуду того впечатления, которое он на меня произвел. Я с возмущением подумал, что судьба великой страны и великого народа – Америки и американцев – сейчас передана в руки таких озверевших дьяволов, каким является человек, писавший этот дневник. Но именно они являются хозяевами атомных бомб, ядовитых газов, напалма, бактериологического и другого оружия, с помощью которого они намереваются разрушить древние европейские города и стереть нашу цивилизацию с лица земли.
