– Я знаю это здание. Вентиляционная система выбрасывает пар прямо в воздух. Образовывается радиоактивный шлейф. Он, может, и не виден невооруженным глазом, но он не уходит в открытый космос, а распространяется вместе с ветром.
– Мы не знаем, был ли радиоактивный выброс, – замялся Ричардс, но Фогель кивнул Полу.
– Здесь дуют в основном юго-восточные ветры, – продолжал Пол. – Шлейф выбросов разнесется, возможно, на сотни миль. Он накроет город, это очевидно. – Кольер повернулся к Фогелю. – Радиация оказывает пагубное влияние на организм человека не сразу, вы это знаете. Никто не будет падать замертво на улицах. Пройдут годы, и только потом люди начнут умирать от рака крови, рака легких. Подумайте о детях, в том числе о нерожденных. Фогель, вы понимаете, о чем я говорю. Облучение до рождения – в десятки раз опаснее.
Ричардс тоже смотрел на Фогеля. Врач отвел глаза.
– У меня только что родилась дочь, – сказал Пол и едва не расхохотался, догадавшись обо всем. – Я понял, – добавил он, – ваши семьи уже в курсе происходящего.
Наступила непродолжительная пауза. Ричардс переминался с ноги на ногу.
– Да. Я с семьей уезжаю, как только меня отпустят. Надолго меня не задержат. Я же не лез в машину скорой помощи.
– Нет, не лез, – ледяным тоном заметил Пол и развернулся к Фогелю, стараясь заглянуть ему в глаза. – А ваша жена?
– Я ей сообщил, – признался врач.
– И что вы ей посоветовали?
– Отвезти детей к сестре в Сиэтл.
– Спасибо за честность. – Пол посмотрел на Ричардса. – А ты что велел миссис Ричардс? Порекомендовал отправиться в небольшое путешествие на пару дней? Или, может, на неделю? Или ты приказал ей оставаться в городе с маленькой дочкой, ведь здесь им ничто не угрожает?
– Не твое дело, Кольер. Моя супруга делает то, что я ей скажу, – прищурился сержант. – Уверен, ты и сам хотел бы сказать то же о своей жене.
Фогель бросил на Ричардса удивленный взгляд.
Пол был поражен этой немотивированной жестокостью. Он стоял как вкопанный и буквально физически ощущал, как из сердца, легких, желудка вытекает яд, копившийся долгое время.
– Можно я позвоню жене? – попросил он дрожащим голосом, с трудом себя сдерживая. – Или вы позвоните? Ведь можно предупредить семьи операторов?
Ричардс с Фогелем переглянулись.
– Хорошо, позвоним, – неожиданно проявил великодушие мастер-сержант. – Мы тебе поможем, Кольер. Позвоним твоей жене.
– А женам других операторов?
– Не наглей, – отрезал Ричардс. – Я пообещал: мы позвоним твоей жене.
– Ты лично или, может, вы, Фогель? – спросил Пол.
Он поймал себя на том, что говорит на повышенных тонах, переводя взгляд с одного на другого и тыкая в них пальцем.
– Сейчас вам необходимо на дезактивацию, – дрожащим голосом напомнил Фогель. – Ну же, поедемте. Мастер-сержант сообщит вашей жене. Вы же позвоните ей?
Он вопросительно посмотрел на Ричардса.
– Обязательно, – пообещал тот.
Пол почувствовал, как тугие струны, державшие в напряжении мышцы, разом оборвались. Он опустил плечи.
– Хорошо, – согласился Пол и послушно побрел следом за Фогелем к машине.
Он увидел испуганное лицо медсестры, выглядывавшей из автомобиля, и ему стало стыдно, что он потерял самообладание.
– Он же позвонит? – тихо переспросил он у врача. – Он предупредит Нэт?
– Да, конечно, – бодро заверил Фогель, садясь в машину. – А мы очистим вас от радиации, проведем обеззараживание.
– А это возможно? Как вы это сделаете? – поинтересовалась медсестра и слегка подвинулась, чтобы Пол мог сесть.
Она повернулась к товарищу по несчастью, ища у него поддержки, но оператор смотрел прямо перед собой: ему не хотелось ни с кем разговаривать. Голову долбила одна-единственная мысль: насколько же все эти меры безопасности смехотворны и нелепы. Фогель старался держаться от него подальше, а в машине сидит совсем рядом. Кто-нибудь вообще знает, что здесь на самом деле происходит?
– Ни о чем не волнуйтесь, – успокоил врач. – Чем скорее мы пройдем процедуру очистки, тем быстрее сможем вернуться домой.
– Сможем ли мы находиться рядом с детьми? Мы будем безопасны для них? – У медсестры была масса вопросов.
– Да, со временем.
– Я был в машине дольше всех, – отчаялся водитель скорой. – Я облучился больше остальных.
– А мы находились рядом с телом, – заметила медсестра.
Пол понимал, что она права.
– Вы везете нас в больницу? – спросил водитель.
– В больницу – нельзя, – покачал головой Фогель, выруливая на шоссе. Стоящий на повороте полицейский отошел в сторону, давая ему проехать. – Вы должны пройти дезактивацию, а затем побыть какое-то время подальше от здоровых людей. Только после этого можно будет о чем-то говорить.
– У меня заражены все внутренности. – У водителя дрожал голос. – Я чувствую это. Мои органы тают, как чертово эскимо.
– Успокойтесь, это невозможно, – заверил Пол.
– Я сейчас умру из-за того дурака, – злился водитель. – Зачем вообще нужно было его куда-то везти? Он уже умер. Вы видели его лицо? – Он резко повернулся к Полу и ткнул в него пальцем. – Вас не волнует, умрете ли вы!
Медсестра задержала взгляд на Поле, словно пытаясь понять, действительно ли ему все равно. Кольер, вспомнив, что у него в кармане есть сигареты, нащупал пачку, вытащил одну и протянул водителю. Тот остановил бессмысленный взгляд на сигарете, не понимая, чего от него хотят. Из уголка губ вытекла струйка слюны. Вытянутый палец все еще был направлен на Пола.
– Возьмите, – предложил оператор.
Водитель нехотя взял сигарету, прикурил. Медсестра последовала его примеру. Теперь шофер скорой ехал молча – смотрел прямо перед собой и шмыгал носом. Пол притворился, что ничего не слышит. Зачем ущемлять человеческое достоинство?
Кольера действительно не волновало, будет ли он жить или умрет. Он осознавал, что глубокая яма, в которую он угодил, – это его выбор. Он готов отдать все, лишь бы вернуться домой – к жене и замечательным дочерям! Его миленькая новорожденная доченька – сладкий зайчонок, укутанный в хлопчатобумажные пеленки… Его дурашливые старшенькие дочки, которые вскакивают с дивана и пускаются в пляс, как только папа приходит с работы… Нэт… Гнев и обида, читающиеся в ее взгляде… Сможет ли она его простить? Тяжелые мысли не давали покоя. И в то же время перед глазами стоял умирающий Вебб, невидящий взгляд прожигал сердце насквозь. Этот двадцатилетний парень рос без отца и во многом был похож на него самого, только более мягкий, не такой критичный. Он был хорошим человеком – не то что Кольер. Пол не смог бы жить, если бы бросил его, оставил умирать на мокром цементе.
