В начале мая 1738 года Миних доносил о переправе армии через Днепр и о готовности ее для марша, но уже в середине месяца получил из Очакова тревожную весть, что гарнизон крепости поражает «лихорадка с пятнами», от которой не все больные умирают, но вместе с болезнями от нездоровой воды личный состав несет большие потери. Миних предложил, «ежели имеющиеся там болезни по благости Божией утихать не будут», то Очаков и Кинбурн оставить, предварительно разорив. Сам фельдмаршал вместе с армией продолжал марш к Бендерам, крепости, которую после овладения надлежало разорить. Если на подступах к ней обнаружится неприятельская армия, то дать ей генеральную баталию[302].
Между тем из Очакова Миних получал донесения «не лучшие суть», — там свирепствовала и набирала силу чума, ежедневно уносившая много жизней солдат. Фельдмаршал вновь настаивал на выводе гарнизона из Очакова. Сам он намеревался достичь Днестра, но уже в реляции, отправленной от Буга, высказал опасение, что дальнейшее продвижение к Днестру «при нынешних жарах» сопряжено с опасностью «в тех пустых и безводных местах» быть окруженным неприятельской армией. Обещал «иметь с генералитетом довольно зрелое рассуждение».
Вслед за этим последовало донесение о победоносных стычках с неприятелем, о распространении в армии болезни, о продолжении движения к Днепру, об отказе форсировать его, поскольку на противоположном берегу ее ожидали 60 тысяч турок с 60 пушками и 15 мортирами. Было решено отступать к собственным границам, и 21 августа Миних извещал, что армия благополучно достигла Буга, где довольно травы и воды. Фельдмаршал оправдывался и утешал императрицу, что отступление «принуждены учинить не от страху неприятеля… но для единого, дабы сию главную армию… от крайнего разорения сохранить». В наши дни трудно судить, насколько опасения Миниха были основательными. Но опасность проникновения чумы в армию была, видимо, реальной. Во всяком случае, она свирепствовала на территории Украины и Белгородской губернии.
Первое известие о ней появилось в Сенатском указе 26 ноября, извещавшем, что эпидемия поразила часть населенных пунктов в Белгородской губернии и часть Изюмского полка. Сенат одобрил действия подполковника Астафьева, установившего жесткий карантин: под угрозой смертной казни велено в населенные пункты, подверженные эпидемии, никого не впускать и никого не выпускать. В сентябре болезнь проникла в Гадяцкий полк и Глуховскую сотню. Источники того времени оставили описание лечения болезни и мер против ее распространения.
Болезнь начинается с ломи в голове, утеснения в груди и судорог в суставах, дрожи. Пульс почти нормальный, «урина у некоторых больше беловата, нежели красна, а у других цветом как пиво». «На другой день больные переживали тоску сердечную с тяжким головным ломом, язык у них отымался и ежели спросить, что у них болит, то давали в ответ, что ничего не болит, но токмо к еде аппетита не имеют, даже в 4-й или 5-й день в самой кончине, пятна выступали и оная горячая лихорадка с пятнами, хотя и ныне поветривает, точию не так сильно»[303].
Представляют известный интерес и рекомендуемые медиками меры против заболеваний, возникавших весной. 5 апреля 1737 года архиатер Фасмер рекомендовал Полициймейстерской канцелярии столицы «от описаемого весеннего вредительного воздуха каждый в своем покое по все утры, как скоро пробудится, на горячий кирпич по 3 или 4 ложки доброго уксуса лил и оттого бы пар по всей горнице расходился». Малоимущим рекомендовано вместо уксуса жечь порох[304].
Возвращаясь к походу Миниха, отметим, что ему удалось убедить двор в правильности отступления. Ослабевшие от бескормицы лошади не могли тянуть телеги, и много добра пришлось сжечь[305].
Столь же печально закончился поход Ласси. Он проник в Крым через Перекоп, углубился на полуостров, но должен был оставить его: походы 1736 и 1737 годов до того разорили Крым, что рассчитывать на использование местных продовольственных ресурсов не приходилось, а флотилия, отправленная из Азова с провиантом, была потоплена разыгравшимся штормом.
Следовательно, кампанию 1738 года можно однозначно оценивать со знаком минус. Во время кампании не было ни побед, ни поражений, одни безрезультатные и изнурительные марши.
Кампанию 1739 года можно признать самой успешной за всю войну. Мнение о плане ее, составленном 1 марта 1739 года при участии Миниха и трех кабинет-министров, где акцентировано внимание на положении венского двора, находившегося, по мнению участников составления плана, «в таком слабом состоянии, что он туркам не может оказать надлежащего сопротивления, чем и заключение мира все более и более затрудняется». Авторы полагали, что если не оказать помощи «цесарю войском, то он может быть сокрушен превосходными турецкими силами и принужден будет заключить отдельный мир и вся неприятельская сила обрушится против нас одних». Опасения, высказанные в мнении, были основательными и подтвердились ходом последующих событий, но остается загадкой, почему не были приняты срочные меры по оказанию помощи союзнику.
На этот раз армия, сосредоточенная в районе Киева, двинулась к Днестру не по незаселенной территории, а кратчайшим путем — через Польшу, где имела возможность приобретать провиант и фураж у местного населения, что позволило сократить обоз.
В начале августа армия достигла Днестра, на противоположном берегу которого сосредоточилось 90-тысячное войско турок под командованием сераскира Вели-паши. Миних воспользовался излюбленным им приемом обмана противника: демонстрировал намерение форсировать Днестр в одном месте, а переправился без всяких потерь в другом. Но здесь русская армия оказалась в положении, в которой ей довелось находиться во время Прутского похода 1711 года: ей угрожало окружение превосходящими силами неприятеля, и фельдмаршал решил его атаковать.
Сражение оказалось быстротечным: крупный отряд янычар совершил вылазку, не принесшую ему успеха. Эта неудача настолько обескуражила турок, что вызвала в их рядах панику и повальное бегство. Хотя беглецы и успели поджечь лагерь, но победителям достались богатые трофеи: 42 пушки, до тысячи палаток, множество продуктовых припасов. Потери русских были крайне незначительными — 70 человек убитыми и ранеными. Полковник Манштейн заметил: «Никогда еще совершенная победа не была одержана с такою малою потерею»[306].
Победа под Ставучанами имела продолжение: охваченная паникой толпа беглецов увлекла за собой значительную часть гарнизона Хотина, считавшегося одной из важнейших крепостей Порты. 19 августа остатки гарнизона капитулировали без единого выстрела, и через пять дней Миних, оставив гарнизон в Хотине, отправился в Молдавию и 1 сентября переправился через Прут, где он принял присягу молдаван на подданство России.
