армейский комиссар I ранга Запорожец
Начальник штаба фронта
генерал-майор Романов.
Да, много было недостатков при планировании и ведении боевых действий, в их организации и управлении в эти первые месяцы войны. Система управления войсками была расстроена. Недостатки в управлении войсками, связанные с плохой организацией работы связи, и в первую очередь с недопониманием руководящим составом всех степеней роли радиосредств, как наиболее надежного средства управления соединениями и частями, отмечались и в приказе № 0243 народного комиссара обороны от 23.7.1941 года.
Частые перемещения штабов фронта, армий, корпусов, дивизий и частей затрудняло, а в некоторых случаях делало невозможным какое бы то ни было руководство. Из вышестоящих штабов нередко поступали противоречивые и запоздалые распоряжения и приказы, которые уже не соответствовали сложившейся на это время обстановке. Некоторые штабы, попав под удар противника, вообще теряли управление своими частями.
Как вспоминал генерал армии И. В. Тюленев: «Бои носили разрозненный характер. Вместо сплошного фронта обороны, который не мог быть создан из-за неорганизованного вступления в бой частей прикрытия, — отдельные очаги и очажки… Как командующий войсками Южного фронта, хорошо осведомленный о боевых действиях в первые дни войны на юго-западном направлении, я бы назвал эти бои отступательно-оборонительными»[319].
Недостаточно хорошо работала в эти дни разведка фронта и армий. Добываемые разведчиками скудные данные о противнике в штабах должным образом не анализировались, что приводило к просчетам в определении возможных намерений и характере боевых действий немецко-румынских войск.
Слабо действовала и разведывательная авиация, в которой осталось небольшое количество самолетов. В условиях господства в воздухе авиации противника наши разведчики действовали эпизодически, не углубляясь при выполнении заданий далеко за линию фронта, поэтому и добываемые ими данные были весьма небогатые и не могли отразить широкомасштабную переброску вражеских войск.
Не выполняли предусмотренные функции мотоциклетные и отдельные разведывательные батальоны, которые использовались командирами дивизий и корпусов как обычные стрелковые части или находились в их резерве.
Генеральный штаб, командование фронтов и армий так и не сделали никаких выводов из неудачных действий механизированных корпусов под Шяуляем, Гродно, Бродами и Лепелем, продолжая бросать их в бой без поддержки артиллерии и пехоты. При наступлении танков пехота за ними не продвигалась, не закрепляя захваченные рубежи, а танкисты, действуя в одиночестве, несли в атаках большие потери и возвращались обратно, так и не выполнив поставленной перед ними задачи. Не была организована и эвакуация подбитых боевых машин, которые так и оставались на поле прошедшего боя.
Стрелковые дивизии и части действовали в широких полосах, их оборона носила одноэшелонный характер, слабо были прикрыты фланги и не налажено взаимодействие с соседями, страдала и тактика ведения наступательных и оборонительных операций.
На крупные недостатки в организации боевых действий войск Красной армии в этот период указывал и начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Ф. Гальдер: «Русская тактика наступления: трехминутный огневой налет, потом — пауза, после чего — атака пехоты с криком „ура“ глубоко эшелонированными боевыми порядками (до 12 волн) без поддержки огнем тяжелого оружия, даже в тех случаях, когда атаки производятся с дальних дистанций. Отсюда невероятно большие потери русских»[320].
Отсутствие у значительной части командного состава Красной армии необходимого опыта в руководстве крупными соединениями и объединениями часто являлось причиной того, что крупные группировки наших войск не выводились вовремя из-под ударов врага. И нередко это заканчивалось для них тяжелыми боями в окружении, влекущее за собой большие потери в личном составе и боевой технике.
Надо прямо сказать, что неудачи прошедших боевых дней способствовали возникновению среди части личного состава войск Красной армии настроения «танкобоязни и самолетобоязни», страха перед возможным окружением. Мелкие мотоциклетные группы противника, проникшие в тылы советских войск, и высаженные в некоторых районах воздушные десанты своими активными действиями сеяли панику среди местного населения и неустойчивых воинов Красной армии, и требовалось какое-то время для ее преодоления.
Под вражескими ударами с фронта и флангов, под непрерывными бомбежками некоторые части вынуждены были отходить, что заставляло начинать отступление и других, не испытывавших сильного давления врага. Войска в этот период, кроме боевых потерь, были вынуждены оставлять, а в лучшем случае приводить в негодность боевую технику из-за нехватки средств эвакуации и отсутствия горючего.
Так в чем причина постоянного отхода наших частей? Как вспоминал один из участников боевых действий: «К сожалению, из-за плохого управления и неумения воевать пехоты мы не можем задержаться, а не то что наступать. Чем берут немцы? Больше воздействием на психику бойца, нежели какими-либо „ужасными“ средствами, причиняющими урон. Его авиация господствует, но она не столько поражает, сколько пугает. Так и все его боевые средства. Часто наши бойцы отходят, не видя немцев, лишь под воздействием авиации, незначительных групп танков и часто только от огня артиллерии. Командиры не держат в руках бойцов, не несут ответственности за невыполнение приказа и отходят по своему усмотрению»[321].
Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, вспоминая тревожные дни 1941 года, отмечал: «Воспевая героическое поведение и подвиги войск, частей и отдельных лиц в боях с врагом, носившие массовый характер, нельзя обойти молчанием и имевшиеся случаи паникерства, позорного бегства, дезертирства с поля боя и в пути следования к фронту, членовредительства и даже самоубийства на почве боязни ответственности за свое поведение в бою.
Нанесенный врагом неожиданный удар огромными силами и его стремительное продвижение в глубь территории на некоторое время ошеломили наши не подготовленные к этому войска. Они подверглись шоку»[322].
Чего скрывать, когда с поля боя бежали и полковники и генералы, покидали свои позиции целые полки и дивизии.
Но войска Красной армии, несмотря на все имевшиеся недостатки, продолжали сражаться, срывая весь план германского вторжения. И одним из основных факторов провала плана «Барбаросса» явился стратегический просчет германского командования в определении мобилизационных ресурсов Советского Союза.
Сыграл свою роль и приказ наркома обороны СССР № 270 от 16.8.1941 года, направленный на укрепление дисциплины и организованности в соединениях и частях Красной армии, как первого необходимого условия их высокой боеспособности. Но упорное сопротивление фашистскому вторжению достигалось большими человеческими жертвами и потерей огромного количества материальных ценностей.
