– На кого они похожи? – у Ники заблестели глаза.
– По-моему, на тебя, но глаза голубые.
– Ты знаешь, мне такой ужасный сон, наверное, под действием наркоза, приснился. Мне приснилось, что наш мальчик умер. Я вчера весь вечер плакала. Состояние чумное, объяснить толком ничего никому не могу, язык как деревяшка. Все решили, что мне просто очень больно, чем-то меня накололи, и я совсем уснула.
– Ника, солнышко, – он поцеловал ее руку, – наши дети в полном порядке. Я видел их вчера, еще до того, как ты в себя пришла. Чудесные детишки. Спасибо тебе.
– Влад, а почему у меня все это случилось?
– Бывает, – он пожал плечами. – Ничего страшного. Валера сказал, что шов наложили аккуратненько и ничего заметно не будет. Пока все идет хорошо. Если так пойдет и дальше, то завтра начнешь садиться, послезавтра вставать. В общем, и домой скоро попадешь.
– Ты думаешь?
– Уверен. Тебе мама и папа привет передавали. Они тоже рады, что все так обошлось.
– Мама вчера наплакалась, конечно? – вздохнула Ника.
– А то ты маму не знаешь? И потом, посмотрю я, как ты за нашей барышней плакать будешь, Я у них вчера просидел довольно долго, маму вроде бы успокоил. Она позвонит тебе сегодня. Трубку уже в руках держать сможешь? – он улыбнулся.
– Смогу, смогу. Будешь вредничать, я точно до трубки дотянусь и тебя стукну, – она смешно наморщила нос.
– И я стану фиолетовый в крапинку?
– Нет, в жуткую розочку.
– А теперь я хочу вам, мадам, передать приветы и поздравления от Алика, Кати и всей прочей толпы. Перечислять всех устану.
– Влад, у меня, кажется, только одна проблема возникла, – Ника снова стала серьезной. – У меня грудь, помнишь, какая налившаяся была?
– Конечно, помню.
– А теперь – как тряпочка. У меня что, молока не будет?
– Валера грудь смотрел?
– Смотрел. Сказал, что после наркоза такое бывает и что, может быть, еще появится.
– В крайнем случае, даже если не появится, ничего страшного. Альку Зоя только месяц кормила, а потом у нее молоко пропало. Я не заметил, что он получился чахлый и бледный.
– Меня и Валерий успокаивал с утра, но ты же знаешь, я пока не услышу от тебя, что все обойдется, паниковать буду долго. – Она виновато улыбнулась.
– Значит, не паникуй.
– А еще мне все время хочется спать.
– Спи и запомни, что здесь ты спокойно спишь последние дни в своей жизни. Когда мы будем дома, так спокойно ты спать уже не будешь. По себе помню. Это уже потом навсегда, маленькими они будут или вырастут. Можешь у мамы спросить.
– Так, свидание окончено! – командирским голосом произнес, входя, Лазарев. – Поцелуи в первые дни отменяются. Общаться сегодня будете с помощью телефона. Кому из вас права зачитать?
Все рассмеялись. Владислав простился с Никой и вышел вместе с Лазаревым. Надевая пальто у него в кабинете, Владислав перестал улыбаться и спросил:
– Я понял, что пора запасаться смесями?
– Правильно понял. Но не смертельно.
– И я о том же, – он помолчал. – Асю уже вскрыли?
– Да, – Лазарев вздохнул. – Мои ребята были правы – эмболия. Как ни странно, у ребенка тоже.
– Это судьба, – глухо произнес Владислав.
– Да, и никуда от нее не уйдешь. Так что не стоит себя корить.
– А это уж, Валера, мои проблемы. Спасибо тебе за Нику.
Глава 92
Разыскать Всеволода Иосифовича Владиславу не составило труда. Как раз у реставраторов начинался перерыв. Почти все из мастерской ушли. Здесь остался только старик и еще две женщины, которые устроились пить чай.
– Всеволод Иосифович, вы чай будете? – спросила одна из них, когда Владислав открыл дверь.
– Да, да, пожалуйста, если вам не трудно, Галина Петровна, – ответил он.
– Извините, Всеволод Иосифович, – обратился к нему Владислав. – Я могу попросить вас выйти на несколько минут?
– Вы ко мне? – старик удивленно посмотрел поверх очков на Владислава.
– Да, – кивнул он. – У меня к вам дело.
– Як вашим услугам, – выходя, сказал Всеволод Иосифович.
– Добрый день, – Владислав протянул ему руку.
– Здравствуйте, – Всеволод Иосифович ответил на рукопожатие и немного растерянно улыбнулся. – Я где-то встречался с вами, но не припомню. Очень знакомое лицо.
– Встречались один раз, а вот лицо действительно знакомое, – согласился Владислав.
– Постойте, постойте, – он потер кончиками пальцев лоб. – Если у вас есть несколько минут, я попробую вспомнить. Вы спешите?
– Нет, – качнул головой Владислав.
– Тогда давайте пройдем в ту часть, где у нас современная живопись, – предложил он. – Заодно и поговорим по пути. Сейчас посетителей немного, и мешать нам никто не будет.
– Давайте пройдем туда, куда вы меня поведете, скорее всего я догадываюсь, куда именно. А вот поговорим потом желательно конфиденциально.
– Хорошо. Вы, по всей видимости, хотите узнать о ценности какого-либо полотна или что-либо восстановить? – предположил Всеволод Иосифович. – Я могу вам оказать такую услугу, но могу порекомендовать и очень неплохого специалиста по оценке, тоже реставратора. Он сейчас преподает в художественном училище – Ярошенко Григорий Федорович, мой ученик.
– Григория Федоровича Ярошенко я знаю очень хорошо, – улыбнулся Владислав. – Я и его сын – друзья детства и сейчас деловые партнеры. Илья работает у меня исполнительным директором.
– Тогда мне действительно не показалось, – Всеволод Иосифович посмотрел на него с некоторым сожалением. – Вы Владислав Вансович?
– Да. Я знаю, куда мы с вами шли. Собственно и пришли, – Владислав остановился у картины «Дарящие жизнь». – Сюда?
– Да. Вы знаете, в свое время я очень хорошо знал Диночку. Она была очень талантлива.
– А я хотел жениться, – вздохнул Владислав. – Не получилось.
– Итак, какое же дело привело вас ко мне?
– Ася Колчева. Вы видели меня один раз, когда я летом приезжал к Асе.
– Как она? Она звонила мне позавчера.
– Она умерла. Вчера, – глухо сказал Владислав. – И ребенок тоже умер.
– Боже мой… – прошептал Всеволод Иосифович. Из-под очков у него выкатилась слеза. – Асенька, девочка… Простите меня, она мне была как дочь…
– Ася говорила, что у вас оставался конверт. Вы знаете, что с ним делать.
– Да, да, конечно… – он достал платок, вытер глаза и очки. – Еще раз простите меня… Конверт этот у меня дома. Она сказала, что если приедет кто-нибудь и попросит его отдать, чтобы я отдал. Предупредила, что это будет скорее всего мужчина. Я думал, что она делает это потому, что ложится в больницу и хочет ему что-то передать…
