– А почему не женится на тебе? Что за блажь? Али напроказила?
– Я? – возмутилась Вера, готовая расплакаться под ее напором. – Да если хотите знать, ваш Андрей сам…
– Ты сказала ему, что я согласна на ваш брак? – перебила ее Варвара Петровна.
– Нет, – пробормотала Вера. – Я не сказала даже, что мое положение изменилось…
– Дура! – рявкнула Вольская и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
«Это лишь начало», – обреченно подумала юная княжна.
Однако объяснение с князем было куда спокойнее. Вере показалось, что он занят вовсе другим. Ревниво поглядывая за обедом на мирно воркующих супругов, будто никогда и не разлучавшихся, девушка убедилась, что отцу не до нее. Что ж, Браницкая теперь ей мачеха. Вера решила предоставить супругам привыкать к новой роли и занялась Сашкой. Бедный малый вовсе потерялся за роскошным столом. Он с тоской смотрел на столовые приборы и бесконечные смены блюд. По детской привычке она пихнула его под столом коленом. Сашка вздрогнул и укоризненно посмотрел на Веру. Девушка вовсе скисла.
Князь наконец обратил внимание на скорбно молчавшую дочь:
– Вот, Вера, уговариваю твоего названого брата экзаменоваться в университет. Учителей наймем, год придется посидеть за книгами, но это стоит того.
– Будешь жить у нас! – радостно подхватила Вера. – Непременно университет!
Сашка молчал, низко опустив голову. Едва отсидев обед, он попросил разрешения удалиться. Вера направилась за ним и нагнала его уже в комнате для гостей.
– Что с тобой, Саша? – Она силилась поймать его взгляд.
Юнец определенно был не в своей тарелке. Он наконец посмотрел на Веру и с грустью произнес:
– Я здесь не останусь.
– Отчего? – удивилась княжна. – Что же ты будешь делать?
– Вернусь в театр.
– Саша, но это невозможно! – возмутилась Вера.
Она так надеялась, что Сашка вновь будет рядом, как раньше.
– Отчего же? А если это мое поприще? – Глаза юноши блеснули наконец живым блеском. – У Антипа Игнатьевича без тебя дела вовсе плохо пошли, хотя князь уплатил неустойку. А я играю в комедиях, на меня ходят… Антип Игнатьевич уверяет, что у меня талант.
– Саша, – жалобно протянула Вера, присев на кушетку. – А как же я?
– А ты выйдешь замуж или уедешь в Петербург ко двору, князь сказывал. На что я тебе, Вера? Моя судьба – театр, это я уже знаю наверное. А ты все равно выйдешь замуж. Не за Вольского, так за кого-нибудь еще.
– Я в монастырь уйду! – вдруг вырвалось у Веры.
Сашка недоверчиво усмехнулся:
– Верно, шутишь?
– Не знаю! – слезливо ответила она. – Ну как я без тебя, подумай?
– Вера, ты княжна. А я кто? Провинциальный актеришко.
Они помолчали. Вера пыталась потрепать Сашку за вихор, но он уклонился. Не глядя на сестрицу, юноша проговорил:
– Попроси князя отправить меня в Коноплев поскорее, иначе Антип Игнатьевич вовсе разорится. И если хочешь для меня что-нибудь сделать, дай немного денег.
Вера согласно кивнула и молча припала к Сашкиной груди, прощаясь. Братец ласково погладил ее по щеке, и только. «Никто меня не любит на этом свете! Никому я не нужна!» – горько думала Вера.
На другой день Сашка отбыл, тихий, незнакомый, чужой. На короткое, отчаянное напутствие Веры «Ты только не пей!» он согласно кивнул. Следующий сюрприз приготовила княгиня. Приняв пол-Москвы с визитами и нанеся ответные, Ольга Юрьевна заявила, между прочим, за ужином:
– Все, завтра я уезжаю.
– Куда? – в один голос спросили князь и княжна.
– В Италию, – легкомысленно ответила ее светлость.
Вера посмотрела на отца. Князь определенно не ожидал такого поворота событий. Некоторое время он силился справиться с собой. Браницкая положила ладонь на его дрожавшую руку:
– Mon ami, я непременно должна… Не тревожьтесь, это не монастырская история. Однако долг католички требует моего присутствия в Риме… – Голос ее звучал фальшиво, и Вера подумала, что долг католички вовсе ни при чем.
– Но отчего так внезапно? – глухо спросил князь и закашлялся.
– Ничуть, – тихо ответствовала княгиня, когда ее супруг справился с кашлем. – Верно, я не должна была приезжать, это моя ошибка. Простите, если можете…
Князь решительно поднялся и вышел из столовой. Вера смотрела во все глаза. Ей еще не приходилось видеть отца в таких чувствах. «Да здравствует мадемуазель Полетт!» – невесело подумала она, провожая взглядом княгиню, которая поспешила вслед за мужем. Оставшись одна за столом, Вера пробормотала тоскливо:
– Куда бы мне уехать? Монастырская тема в этом доме уже звучала.
И тут опять явилась Варвара Петровна. За два прошедших дня она, верно, многое передумала, успокоилась и теперь была готова к обстоятельному разговору с незадачливой посланницей материнской любви.
– Веди меня к себе и рассказывай! – потребовала Вольская.
Вера затрепетала, как вор перед исправником, но в комнату свою гостью провела и даже дерзнула спросить:
– Что изволите, Варвара Петровна?
На сей раз Вольская была настроена благодушнее.
– Все рассказывай, матушка, от начала до конца. Про Варварино-то.
И Вера вдруг поведала ей все без утайки, без приукрашивания, весьма критично о себе и восторженно об Андрее. Варвара Петровна слушала внимательно, не упускала ни одной детали, попутно задавала уточняющие вопросы. Когда Вера пересказала монолог Андрея о женской красоте, Вольская откликнулась:
– Что красота? Сегодня есть, завтра нет. И человек ко всему привыкает. Ты, милая, на другое рассчитывай. Красота до венца, а ум до конца!
А то решительно остановила повествование:
– Постой, мать моя! Никак не разберусь, что вы делите. Начинай сызнова, да все как на духу. За что сердится на тебя Андрюша, есть повод, есть ли причина?
Не хотелось Вере поминать прошлое, но она поняла в этот момент, что рассказать надобно все. И начала с того момента, как бежала с Лушей в Коноплев. О театре, о поклонниках, о дуэли Стельковского и Шишкова, о Сашке – все рассказала Вера этой строгой взбалмошной женщине. И о том, как некстати появился Андрей в театре…
– Это все? Ничего не скрыла? – пытливо смотрела Вольская.
– Нет, – спокойно ответила девушка.
– Да, теперь разумею, что именно Андрюше трудно пережить. Больно он щепетилен в вопросах чести. Не верит он тебе более.
– Что же делать? – в отчаянии вопросила княжна.
– Ждать. И вот еще. То, что ты мне все рассказала, хорошо. Ему не вздумай каяться. Есть вещи, через которые он не сможет переступить. Гордый весьма, есть такой грех за ним. Лучше ему и не знать твое прошлое. Надеюсь, это теперь прошлое?
