— Ложись… — Он деловито ухватил меня за руку и подвел к столу. — Давай, у меня мало времени…
— Слушайте, это ошибка… Я бы хотел поговорить с братом Фредериком…
Договорить мне не удалось, второй монах и пара моих конвоиров подхватили меня и довольно жестко уложили на стол. Лязгнули кандалы, приковав мои руки и ноги к столу, я впервые за последнее время почувствовал себя глубоко несчастным. Похоже, на этот раз я и в самом деле вляпался основательно.
— Позовите брата Фредерика! — закричал я, тщетно пытаясь вырваться из оков. — Я хочу поговорить с ним!
— Перестань, у брата Фредерика есть более важные дела, — ответил высокий монах. — Ты расскажешь нам все и без него. Начнем, брат Винсент? — С этими словами монах быстро и ловко зажал мне нос и рот ладонью. Все произошло так неожиданно, что я даже не успел приготовиться.
Понять, что такое воздух, может лишь тот, кому его не хватает. Нет, я пытался себя контролировать, но это мало помогало. Прошло чуть больше минуты, и я понял, что больше не выдержу. Попытался вывернуться — не помогло, монах отлично знал свое дело. Я задергался, замычал, перед глазами поплыли круги. Попытался укусить монаха за руку, не вышло и этого. Кровь бухала в висках, мне казалось, что глаза мои вот-вот вылезут из орбит. Я уже готов был закричать, что все скажу, что заранее со всем согласен, а проклятый монах все не отпускал меня. По телу пошли судороги, содержимое желудка отчаянно просилось наружу. Это было ужасно, я понял, что вот-вот потеряю сознание. Отчаянно замычал — и жадно вдохнул животворный воздух…
Впрочем, наслаждаться им слишком долго мне не пришлось. Дав мне глотнуть воздуха, монах слова зажал мне рот.
— Кто тебя послал? — проникновенным голосом спросил он, глядя мне в глаза. — Зачем ты здесь?
Я не отвечал, да и как бы я мог это сделать с зажатым ртом? В животе у меня снова начались спазмы, я отчаянно задергался. Доведя меня до предела — а этот человек отлично понимал мое состояние, — монах снова позволил мне дышать.
— Я жду, — напомнил он.
Я торопливо кивнул — в том смысле, что все скажу, только дайте отдышаться…
Пока я дышал, в голове у меня крутилась одна-единственная мысль: если мне удастся выбраться, то я больше никогда в жизни не подпишусь на подобные авантюры.
— Итак? — Монах пытливо заглянул мне в глаза.
— Послушайте… — тихо ответил я. — Это ошибка. Я пришел сам, меня никто никуда не посылал. Я говорю правду!
Меня и в самом деле нельзя было упрекнуть во лжи. Я действительно пришел к ним сам.
— Зачем ты здесь?
— Я хочу служить ордену. Хочу помогать брату Фредерику…
— Ложь. Брат Фредерик не нуждается в помощниках. — Монах повернулся к напарнику. — Брат Винсент, начинай…
Кивнув, второй монах подошел к очагу и достал из него раскаленный металлический прут. Мой высокий друг быстро и ловко оголил мне грудь, сдвинул в сторону подаренный Алисой крест.
— Итак? — спросил он, глядя мне в глаза. — Будешь говорить правду?
— Я говорю правду! — выкрикнул я, со страхом глядя на раскаленный металл в руках второго монаха. — Позовите брата Фредерика!
Хуже всего было то, что сказать им правду я не мог, это было равносильно смертному приговору.
— Мне жаль тебя, брат, — сказал монах и кивнул напарнику. Улыбнувшись, тот деловито прижал раскаленный прут к моей груди.
Нельзя сказать, что я кричал слишком долго — не прошло и секунды, и я потерял сознание. Это не так уж сложно — для знающего человека. Основную ошибку в такой ситуации совершает тот, кто борется с болью, пытается ее вытерпеть. Это глупо — арсенал пыток бесконечен, попытки контролировать боль в лучшем случае приведут к сумасшествию. Поэтому лучший способ — перехитрить боль. Надо испугаться ее, надо признать ее совершенно невыносимой. Отдайтесь ей, усильте ее своим воображением, почувствуйте настоящий животный ужас. Мгновение — и вы проваливаетесь в спасительное ничто…
Очнулся я после того, как меня окатили водой из шланга. Шевельнулся, с трудом открыл глаза — каюсь, я слегка переигрывал. Скосил глаза — на груди чернел ожог, кожа вокруг него вздулась и покраснела. Боль была вполне терпимая, поэтому снова терять сознание я не стал и лишь застонал, демонстрируя свое ужасное состояние.
— Измельчал народ, измельчал… — тихо пробормотал старший монах, качая головой, затем снова заглянул мне в глаза. — Ну как, брат, — может, вспомнил что?
— Я говорю правду… — тихо прошептал я сведенными от явно нестерпимой боли губами. — Почему мне не верят?
Монах нахмурился — судя по всему, раздумывал, стоит ли продолжать экзекуцию. Моя голова бессильно свалилась набок, это окончательно подтолкнуло его к какому-то решению. Повернувшись, монах прошел мимо приведших меня сюда конвоиров и вышел из комнаты.
Не было его минуты три, из этого я заключил, что брат Фредерик где-то рядом: уверен, мой экзекутор советовался именно с ним.
Вернувшись, монах открыл кандалы, помог мне подняться, я облегченно вздохнул — никак пронесло?
— Спасибо, брат… — тихо прошептал я. — Я говорил правду…
— Господь рассудит… — Монах взял меня за руку и передал конвоирам.
Честно говоря, я был рад, когда понял, что мы поднимаемся наверх, атмосфера подземелья действовала на меня угнетающе. Впрочем, не отвели меня и в мою келью, я понял это тогда, когда мы стали подниматься по узкой каменной лестнице. Я не знал, куда она ведет, пока не увидел солнечный свет, затем на меня пахнуло теплом — жара стояла невыносимая.
Это была большая площадка на одном из склонов горы, я впервые получил возможность как следует оглядеться. Что и говорить, местность выглядела невесело, я даже слегка расстроился — как же я буду добираться до оговоренного с Алисой места? Впрочем, думать об этом мне пока было явно рано.
Я подошел к краю площадки — внизу был обрыв, спастись бегством просто немыслимо. Вверх вел довольно крутой склон, на самом верху горы я, к своему удивлению, увидел автоматическую зенитную установку. Похоже, к вопросам безопасности братья подходили весьма серьезно.
С правой стороны — если стоять лицом к горе — находилась довольно ровная стена, испещренная множеством оплавленных отметин. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это за следы. Либо здесь тренировались в стрельбе, либо… Либо кого-то расстреливали. У меня по спине вновь поползли холодные мурашки. Возможно, при такой жаре это и могло бы показаться приятным, но я почему-то удовольствия не ощутил.
Тем временем из галереи один за другим вышли десятка два монахов с винтовками наперевес. Или не монахов, я снова обратил внимание на то, что под сутанами на них был обычный армейский камуфляж. Да и физиономии этих ребят как-то не очень гармонировали со служением богу.
— Прости, брат Ирвин… — сказал один из моих конвоиров, высокий угрюмый монах. — Брат Фредерик велел провести тебя к богу. Подойди к стене…
